— Или как попасть в змеиное гнездо, — отрезал я его восторги. — Барон не приглашает «просто так». Каждый его шаг — это ход в какой-то большой игре, правил которой я пока не знаю. И я не хочу втягивать в это Веронику.

— Параноик ты, двуногий, — фыркнул он. — Человек просто благодарен за свое спасение? Хочет тебя в общество ввести, отблагодарить.

Москва. Особняк на Остоженке. Кабинет на третьем этаже.

Воздух здесь был густым и тяжелым, пропитанным запахом старой кожи, дорогого табака и власти.

Глубокие тени прятались по углам, не решаясь подступить к единственному острову света — массивному дубовому столу, над которым висела тяжелая бронзовая люстра.

На столе была расстелена огромная, подробная карта Российской Империи.

Тяжелая фигура Христофора Наильевича Кагановича нависала над картой, словно коршун над добычей. Его мягкие, но цепкие пальцы медленно поглаживали полированное дерево.

Рядом с ним, прямой и неподвижный, как копье, застыл его личный помощник Михаил Степанович Бурцев — тощий, как жердь, мужчина с аскетичным, постным лицом, сложивший руки за спиной.

Он не смотрел на карту. Он смотрел на своего хозяина.

Третий участник совещания — Стриженов Никита Демидович, молодой, амбициозный чиновник из Министерства здравоохранения Империи — с энтузиазмом водил тонкой указкой по столичному региону.

— … таким образом, если мы установим полный контроль над этими тремя распределительными центрами Гильдии, — Стриженов уверенно ткнул указкой в три точки, обведенные красным, — мы фактически будем контролировать семьдесят процентов поставок всех магических и алхимических медикаментов в столичный регион. Это полный контроль над ценами, над доступностью… над всем.

— Это все прекрасно, Никита Демидович, — произнес Каганович, не отрывая взгляда от карты. Его голос был тихим, почти вкрадчивым, но от этого еще более весомым. Он потер чисто выбритый подбородок. — Тактические победы — это хорошо. Но у нас наметилась более серьезная, стратегическая проблема. Император.

Стриженов замер. Его рука с указкой застыла в воздухе.

Весь его показной энтузиазм мгновенно испарился, сменившись напряженным, почти испуганным вниманием. Он медленно опустил указку на стол. Бурцев за спиной Кагановича даже не шелохнулся.

Вопрос повис в бархатной тишине кабинета, тяжелый и холодный, как клинок гильотины.

— Александр Четвертый категорически не поддерживает наш законопроект, — произнес Стриженов, и его голос, до этого уверенный, стал на тон ниже.

— Хотя мы и называем это «частичным послаблением регулирования», — добавил Бурцев сухо, не меняя позы. Его голос был лишен интонаций, как у автоматона. — Для благозвучия.

— По сути, это полная отмена контроля, — кивнул Стриженов, признавая очевидное. — И Император это прекрасно понимает. Каганович отошел от стола и начал медленно прохаживаться по кабинету, заложив руки за спину. Мягкий персидский ковер полностью скрадывал звук его шагов. Он двигался бесшумно, как крупный хищник.

— Род Васнецовых поддерживает нас. Это хорошо. Но их поддержка имеет свою цену.

— Род, в которым руководит единственный ныне живущий Грандмагистр, — с оттенком почтительного страха произнес Бурцев, впервые проявив нечто похожее на эмоцию. — Василий Игнатьевич Васнецов. Сто двадцать лет, а все еще молод душою.

— И у них есть прямой, незамутненный финансовый интерес в нашей… афере, — Каганович почти выплюнул последнее слово, словно оно имело дурной вкус. — Они владеют тремя крупнейшими алхимическими и фармацевтическими фабриками в Империи. Отмена лицензирования увеличит их прибыли в десятки раз.

— Но Император стоит на пути, — Стриженов вернулся к суровой реальности, его взгляд снова упал на карту. — И Васнецовы… они предлагают его… нейтрализовать.

Последнее слово он произнес почти шепотом.

Повисла тяжелая, гнетущая пауза. Старинные часы на каминной полке, до этого незаметные, вдруг начали отбивать секунды с оглушительной ясностью.

Каганович замер посреди кабинета. Бурцев остался неподвижен. Слово «нейтрализовать» повисло в воздухе. Оно означало не отставку, не шантаж и не компромисс. Оно означало только одно.

— Нейтрализовать, — медленно, словно пробуя слово на вкус, повторил Каганович. — Интересный эвфемизм. Что конкретно они имеют в виду?

— Сначала — убеждение. Экономическое давление, политические манипуляции, — Стриженов пожал плечами с видом человека, обсуждающего рутинный бизнес-план. — Если не поймет с первого раза…

— То поймет с последнего, — закончил за него Бурцев. Его голос остался таким же ровным и безжизненным.

— Они из ума выжили, — зло произнес Каганович, — как они собираются разобраться с силовыми министерствами? Князь Дубровин, глава Имперской Службы Безопасности, как и князь Кутузов министр обороны, преданы императору!