— Боюсь, что да. Ты слишком… заметный стал. Неудобный. Возможно, опасный для его планов.

— Каких планов?

— Его истинные мотивы до конца никто не знает, — Шаповалов понизил голос. — Но пойми, Разумовский, Гильдия — это не братство святых целителей. Это огромная, неповоротливая бюрократическая машина. Журавлев сидит во главе Владимирского отделения уже лет пятнадцать. За такое время у любого руководителя появляются… скелеты в шкафу. А ты… ты для него как черный лебедь. Непредсказуемый, неконтролируемый, и чертовски эффективный. Такие, как ты, ломают старые схемы. Ты можешь случайно потревожить его скелеты, даже не заметив этого. Но это мое мнение…

— Я… я могу узнать, что именно им нужно, — неожиданно подал голос Пончик. Он стоял бледный, но решительный. — Через дядю Леопольда. Он… он ко мне хорошо относится.

Я криво усмехнулся про себя

Семейные связи. Старая как мир валюта. Иногда надежнее золота.

— Ага, кумовство в действии! — тут же хихикнул у меня в голове Фырк. — Сейчас наш Пончик станет двойным агентом! Будет дяде улыбаться, а сам все секреты нам таскать! Шпионские страсти!

— Кстати! — Пончик вдруг хлопнул себя по лбу с таким звуком, что, казалось, сотрясся весь кабинет. — Он же мне сообщение скидывал! Утром! Предупреждал! Только я телефон в ящике здесь в ординаторской оставил, на беззвучном, только сейчас увидел!

— Ну, Сёма! — хором простонали Суслик и Славик, в их голосах смешались ужас и упрек.

— Ну а что Сёма-то?! — начал оправдываться Пончик, краснея. — Я не беру телефон, когда на работе! Правило такое! Мастер Шаповалов сам говорил…

— Ладно, перестаньте, — прервал их начинающуюся перепалку Шаповалов. Его голос был усталым, но твердым. — Все равно их приезд это бы не отменило. Просто мы бы не бегали сейчас, как ошпаренные. Так что план такой: Семен, идешь к дяде. Улыбаешься, кланяешься, спрашиваешь, как здоровье тетушки, и между делом аккуратно выведываешь, какого черта они тут забыли и на кого конкретно и что копают. Остальные — ведем себя тише воды, ниже травы. Никаких экспериментов, никаких нестандартных методов, никакой самодеятельности. Все строго по протоколу, по самым нудным и заплесневелым инструкциям Гильдии.

Он повернулся и в упор посмотрел на меня.

— Тебя, Разумовский, это касается вдвойне. Никаких фокусов с «Эгидой», никаких допросов под видом лечения и прочих гениальных идей. Понял? Ты сейчас — самый скучный, самый заурядный, самый незаметный Подмастерье в этой больнице.

— Понял, — кивнул я.

— И никаких операций! — помахал пальцем в воздухе Шаповалов.

Я кивнул

Понял, но не принял. Играть по их правилам — значит, заведомо проиграть. Но спорить сейчас бессмысленно. Нужно сделать вид, что я подчинился. И ждать.

— Скукотища какая будет, — вздохнул Фырк, устраиваясь у меня на плече. — Никаких интриг, никаких расследований. Будем аппендициты вырезать по инструкции. Тьфу!

— Ненадолго, пушистый, — успокоил я его. — Они сами дадут нам повод нарушить правила. Я в этом уверен.

Оставив последние наставления, Шаповалов вышел. Когда дверь за ним закрылась, все выдохнули.

— Фу-у-ух… Ну и дела… — протянул Славик, оседая на стул. — У меня аж ладони вспотели. Целая делегация магистров…

— Да уж, влипли, — подхватил Суслик, снова принимаясь за свои ногти. — Теперь за каждую запятую в истории болезни будут дрючить. Я сегодня же ночью все свои истории перепроверю…

— А мой дядя… — Пончик выглядел так, будто вот-вот расплачется. — Он же такой… правильный. Если найдет хоть малейшее нарушение… он же меня лично в порошок сотрет, на родство не посмотрит…

Крылов, до этого молчавший в углу, нервно хохотнул.

— Вам-то что, — прошипел он. — Вас Шаповалов прикроет. А я для них — предатель. Если они узнают, что я… — он осекся, испуганно посмотрев на меня.

Паника. Главный враг любого коллектива.

Сейчас они начнут накручивать друг друга, и к обеду вся хирургия превратится в сборище параноиков. Этого нельзя допустить.

— Тихо, — сказал я. Не громко, но так, что все мгновенно замолчали и повернулись ко мне. — Паника — это именно то, чего они от нас ждут. Они хотят, чтобы мы начали суетиться, ошибаться, подставлять друг друга. Не доставляйте им такого удовольствия.

Я обвел взглядом каждого из них.

— Семен, иди к дяде. Узнай все, что сможешь. Максим, Слава, у вас пациенты. Идите и спокойно делайте свою работу. Чем профессиональнее и увереннее мы будем себя вести, тем меньше у них будет поводов для придирок. А ты, — я посмотрел на Крылова, — держись меня. И помалкивай. Все вопросы ко мне.

Мои слова подействовали. Паника улеглась, сменившись деловитой сосредоточенностью. Они кивнули, и ординаторская начала пустеть.

Ну вот. Теперь у них есть четкий план действий. А у меня — немного времени, чтобы разработать свой.

Тише воды, ниже травы. Легко сказать. Но это не оборона, это позиция страуса, засунувшего голову в песок.

Они пришли сюда не для того, чтобы найти реальные нарушения. Нужно действовать на опережение. Нужна информация.

— Фырк, новое задание. Самое важное на данный момент. Бросай все и следи за этими проверяющими. Ты — мои глаза и уши. Мне нужно знать все: с кем они говорят, в какие документы лезут, о чем шепчутся в коридорах. Что они ищут на самом деле.