Журавлев на мгновение замер. Кобрук увидела, как в его глазах жадность и тщеславие вступили в борьбу с желанием ее прижать. Тщеславие победило. Он задумчиво потер подбородок, а потом нехотя кивнул Демидову:

— Запишите. Рассмотрим вопрос о выделении средств на томограф. Вне очереди.

К концу обхода, который из карательной акции превратился в деловые переговоры, Кобрук умудрилась выбить не только КТ-аппарат, но и полное финансирование ремонта педиатрического отделения.

«Мелочь, а приятно. — Подумала она. — Пусть это будет их плата за мое потраченное время и нервы».

— Что ж, на сегодня, думаю, достаточно, — объявил наконец вымотанный Журавлев. — Мои статистики проверят вашу документацию, завтра к полудню представят предварительные результаты. Надеюсь, мы не найдем там ничего… криминального?

Он хохотнул собственной несмешной шутке.

— А мы пока поужинаем. В вашем «Муромце» все еще подают тот восхитительный судак по-царски?

Он повернулся и, не прощаясь, направился к выходу, вся его свита поспешила следом.

Осада была временно снята.

Кобрук проводила их холодной улыбкой. Она выиграла тактическое сражение, но прекрасно понимала, что это лишь затишье перед настоящей бурей.

Главный удар они нанесут завтра, когда статистики найдут в бумагах то, что им прикажут найти. И ей нужно было к этому подготовиться.

Вечером, когда больница погрузилась в тишину, а суета инспекции улеглась до утра, Анна Витальевна Кобрук сидела в своем кабинете.

Она медленно потягивала дорогой, двадцатилетний коньяк из тяжелого хрустального стакана. Янтарная жидкость горела в свете настольной лампы, но не согревала.

Это была анестезия для уставших нервов.

В дверь деликатно постучали.

— Можно? — в кабинет заглянул Игнат Семенович Киселев.

Кобрук кивнула. Киселев вошел, плотно прикрыв за собой дверь, и подошел к столу. Увидев стакан в ее руке, он с укором покачал головой.

— Зря вы так, Анна Витальевна. Нервы — плохой советчик, а алкоголь — еще худший союзник.

— Для расслабления, Игнат, — отмахнулась она. — Просто для расслабления.

— Это не поможет, — тихо, но твердо сказал он, присаживаясь в кресло для посетителей.

Не успела она ответить, как в дверь постучали снова. На этот раз более настойчиво, почти требовательно.

— Войдите! — раздраженно бросила Кобрук.

На пороге появился Игорь Степанович Шаповалов, мрачный, как грозовая туча.

— Можно? — он тоже заметил коньяк и осуждающе поджал губы. — Зря вы так, Анна Витальевна.

— Вы что, сговорились?! — не выдержала Кобрук. Весь стресс, который она сдерживала за маской железной леди целый день, вырвался наружу. — Что хочу, то и делаю в своем кабинете! Может, мне еще разрешение у вас спрашивать, каким чаем запивать головную боль?!

— Да мы не спорим, Анна, не спорим, — примирительно поднял руки Киселев.

— Просто о вашем здоровье заботимся, — добавил Шаповалов, проходя в кабинет и плотно закрывая за собой дверь. Его тон был серьезным. — Нам сейчас нужен трезвый и холодный ум. Ваш в первую очередь.

Они сели в кресла напротив ее стола. Незапланированный, но абсолютно необходимый «военный совет». Несколько секунд все молчали. Коньяк был забыт.

— Поняли, почему они так рано приехали? — тихо, почти шепотом, спросил Шаповалов, нарушая тишину.

— Подозреваю, что дело в Разумовском, — Кобрук отставила стакан. Напряжение вернулось с новой силой. — Журавлев несколько раз вставлял его фамилию в разговор. Как бы между прочим, но я заметила. Слишком навязчиво, чтобы быть случайностью.

— Есть понимание, зачем Журавлеву сдался наш Подмастерье? — спросил Киселев, наклоняясь вперед. — Он для него никто. Просто талантливый выскочка из провинции. Такие появляются и исчезают.

Кобрук медленно покачала головой, собирая мысли в кучу.

— Не знаю. Может, боится конкуренции. Может, кто-то из его покровителей недоволен успехами Ильи. А может… — она сделала паузу, — может, дело в нас. В том, что мы его так активно продвигаем. Он бьет по Разумовскому, чтобы ударить по нам.

— Это не главное, — вмешался Шаповалов. — Главное — что будет, если Журавлев начнет копать под него по-настоящему? — Он посмотрел на коллег тяжелым взглядом. — Мы же все понимаем… он может что-то узнать. То, что знаем мы. Про его… происхождение.

— Маловероятно, — задумчиво ответила Кобрук, хотя ее голос звучал не так уверенно, как ей хотелось бы. — Все документы были оформлены идеально. Но если каким-то чудом он докопается… Люди сверху не обрадуются такому раскладу. Они очень не любят, когда их тайные проекты всплывают на поверхность. И неизвестно, что тогда будет с самим Журавлевым. И со всей его жалкой проверкой.