— Эй! — тут же возмутился фамильяр, спрыгивая с моего плеча. — А как же твои проблемные пациенты? Яна в своей медвежьей спячке и Ашот со своей вселенской обидой! Ты же сам просил за ними приглядывать!

Он прав. Я разрываюсь. Но нужно выбирать приоритеты.

Я потер переносицу.

Угрозы нужно классифицировать. Яна и Ашот — это сложные, нерешенные проблемы. Но они пассивны. А эти магистры из Владимира — это активная, прямая и неминуемая угроза прямо здесь и сейчас.

— За ними пока наблюдают приборы и дежурные сестры, — твердо ответил я. — Это медицинские загадки, за ними лучше следить тебе ночью. А вот проверяющие — это хищники, которые уже начали охоту. Сейчас важнее понять их тактику. Вечером вернешься к своим постам. А пока — вся концентрация на них'.

— Понял-принял! — Фырк тут же сменил гнев на милость, почуяв настоящую интригу. — Начинаю операцию «Уховертка»! Буду вашим тайным агентом ноль-ноль-бурундук! Если что важное — сразу сообщу телепатическим писком!

Я почувствовал, как его присутствие рядом со мной стало невесомым и растворилось в воздухе. Он отправился на задание.

Война началась. И первый ход в этой партии будет за мной.

Анна Витальевна Кобрук шла по коридору больницы, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Ее лицо было непроницаемой маской профессионализма, но внутри все кипело.

Она чувствовала себя не хозяйкой в своем доме, а комендантом осажденной крепости, вынужденной проводить экскурсию для вражеского генерала.

Магистр Журавлев шествовал впереди, заложив руки за спину.

Он не шел — он маршировал, осматривая свои новые владения. Его свита — подобострастный Демидов, молчаливый Воронцов и строчащий в блокноте Величко — следовал за ним, создавая волну почтительного страха, от которой персонал шарахался к стенам.

— Это что за пятно на стене? — Журавлев резко остановился и ткнул пальцем в едва заметный, давно высохший след от протечки у потолка.

— Была авария в системе водоснабжения три месяца назад, Магистр, — спокойно, чеканя каждое слово, ответила Кобрук. — Заявку на косметический ремонт мы подали в региональное управление немедленно. Бюджет на этот квартал вы нам до сих пор не согласовали.

Журавлев поморщился, словно съел лимон, но проигнорировал ее выпад. Он прошел дальше и заглянул в первую попавшуюся палату.

— А почему в палате номер девятнадцать только три койки? По нормативу Гильдии должно быть четыре!

— Потому что на четыре койки по тому же нормативу положено две медсестры в смену, — парировала Кобрук, не моргнув глазом. — А вы за последние два года не прислали к нам из столичной медакадемии ни одного молодого специалиста младшего персонала. У меня физически не хватает персонала для обслуживания четвертой койки.

Журавлев побагровел. Он не мог спорить с ее железной логикой, поэтому просто повернулся к своему заместителю.

— Величко, запишите, — бросил он. — Недоукомплектованность палат. Грубейшее нарушение.

— Уже записал, Магистр Журавлев, — поддакнул Величко, не поднимая глаз от своего блокнота.

Воронцов, всю дорогу шел молча, не задавая вопросов и не делая записей. На его тонких губах играла загадочная, едва заметная улыбка.

Его молчание и эта вежливая, ядовитая ухмылка пугали Кобрук гораздо больше, чем напыщенный гнев Журавлева. Он был не солдатом, а стратегом. Он наблюдал, оценивал, искал настоящее слабое место, чтобы нанести один, но смертельный удар.

Величко-старший, тоже молчал, но его ручка беспрестанно скрипела, фиксируя каждое слово, каждый косой взгляд. Он был просто протоколистом. Идеальным, бездушным инструментом этой карательной экспедиции.

За всей этой сценой с карниза над окном наблюдали два маленьких, невидимых для обычного глаза огонька. Фырк сидел, свесив пушистый хвост, и с отвращением комментировал происходящее даже пока его хозяин не слышал.

— Ну и цирк, двуногий! Главный индюк надулся от важности, вот-вот лопнет! А тот, худой и змееподобный, — Фырк мысленно указал на Воронцова, — этот самый опасный. У него аура, как у гадюки в брачный период — спокойная, но ядовитая донельзя.

Так продолжалось два часа. Два часа методичных, мелочных придирок.

Магистр Журавлев указывал на трещины в кафеле, на устаревшие модели перфузоров, на недостаточное количество коек в терапии.

И каждый раз Анна Витальевна Кобрук, словно опытный фехтовальщик, парировала его выпады с ледяным спокойствием, оборачивая каждую его претензию против него самого — недофинансирование, нехватка кадров, бюрократические проволочки со стороны Владимирского управления.

«Он ищет повод. — Думала она, сохраняя на лице непроницаемую маску. — Не реальные нарушения, а формальный повод для доклада наверх. Значит, нужно дать ему то, что он хочет, но на моих условиях».

И неожиданно для всех, она совершила невозможное — перехватила инициативу и перевела атаку в контратаку.

— Кстати, о недостатке оборудования, господин Магистр, — она остановилась у дверей рентген-кабинета, где гудел, как старый шмель, их допотопный томограф. — Наш КТ-аппарат полностью выработал свой ресурс еще в прошлом году. Мы работаем на свой страх и риск. Нужен новый, шестнадцатисрезовый.

— Это очень дорого, Анна Витальевна, — брезгливо отмахнулся Журавлев.

— Зато какой красивый отчет по итогам вашей инспекции получится! — Кобрук улыбнулась своей самой обаятельной и хищной улыбкой. — «Под мудрым руководством уважаемого Магистра Журавлева провинциальная больница города Мурома получила новейшее диагностическое оборудование, что позволило поднять уровень целительства на недосягаемую высоту». Представляете заголовки в «Вестнике Гильдии»?