— Граф, НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО! — я твердо оттолкнул убитого горем отца. — Отойдите! Мне нужно пространство для работы!

— Но он же… он же не дышит!

— Дыхание агональное, поверхностное, — отрезал я, не отрывая взгляда от лица Максима. — Сердце не может нормально качать кровь. Если мы не восстановим ритм в ближайшее время наступит биологическая смерть. Мозг умрет.

В голове пронеслась холодная, отчаянная мысль.

Никогда такого не делал. Здесь, посреди бального зала, у меня есть только «Искра» и мои руки. Это безумие. И я сделаю все, что в моих силах. Другого выхода не было. Я видел, как тикают невидимые часы. С каждой секундой этого хаотичного трепетания сердца умирали тысячи нейронов в его мозгу.

У него есть несколько минут. Нет! Этот парень не умрет!

Я расстегнул на Максиме фрак и рубашку, обнажая его грудную клетку. Затем положил ладони ему на грудь — левую под сосок, в области верхушки сердца, правую — под правую ключицу.

Классическое, отработанное до автоматизма положение электродов при дефибрилляции. Только вместо холодных металлических пластин у меня были мои руки. Вместо электричества — «Искра».

Так, думай! Думай, как хирург, как физиолог, как… маг.

Дефибриллятор работает, посылая короткий, мощный электрический разряд через сердце. Он вызывает одномоментную, тотальную деполяризацию всех клеток миокарда, принудительно останавливая их хаотичный танец.

Это дает синусовому узлу, главному водителю ритма, шанс перезапустить систему и задать нормальный, правильный темп.

Но «Искра» — это не электричество. Это жизненная энергия, она работает иначе. Она не разрушает, а созидает. Не останавливает, а направляет.

— Эй, двуногий! — Фырк, до этого наблюдавший со стороны, теперь прыгал вокруг меня, его хвост был распушен от паники. — Ты что задумал? Искрой его шарахнуть? Ты же ему дыру в груди прожжешь! Так ты его прикончишь окончательно!

Нет. Не шарахнуть.

Я не могу выдать двести джоулей чистого электричества. Мысль пришла внезапно, как озарение. Если я не могу насильно остановить этот хаос, может, получится его возглавить?

Не деполяризовать клетки, а синхронизировать их? Задать им свой, правильный ритм, который пересилит патологический? Не электрическая дефибрилляция, а… магическая кардиоверсия? Навязать сердцу свою волю.

Я закрыл глаза, отсекая панические крики толпы, отчаянные рыдания графа, весь окружающий мир.

Есть только я, мои руки и трепещущее сердце под ними. Я сконцентрировал всю доступную «Искру», чувствуя, как она горячим потоком устремляется из груди по рукам, собираясь в ладонях.

Они стали теплыми, почти горячими.

Но вместо того чтобы выпустить всю эту энергию одним мощным, выжигающим импульсом, я начал делать то, чего не делал никогда раньше.

Я начал формировать ритм. Медленный, размеренный, как удар метронома. Шестьдесят ударов в минуту. Тук… тук… тук… Мощный, властный, непререкаемый ритм жизни.

Систола — сокращение.

Я вливал «Искру», направляя ее волной через грудную клетку, пытаясь заставить мышечные волокна сжаться.

Диастола — расслабление.

Я оттягивал энергию, давая сердцу мгновение на отдых.

Систола. Диастола.

Систола. Диастола.

Я пытался навязать фибриллирующему сердцу свой, правильный ритм, как дирижер, отчаянно пытающийся усмирить разбушевавшийся, сошедший с ума оркестр.

Пот заливал глаза. Соленые капли стекали по щекам, капали на дорогую шелковую рубашку Максима.

Руки начали дрожать от чудовищного напряжения — контролировать поток «Искры» с такой ювелирной точностью, создавая идеальную синусоиду, было адски сложно.

— Не работает! — паниковал Фырк, его мысленный голос срывался на визг. — Его сердце сопротивляется! Оно не хочет подчиняться твоей воле!

Он прав.

Фибриллирующий миокард просто поглощал мою «Искру» как черная дыра, но продолжал трепетать в своем хаотичном, смертельном ритме. Моя энергия утекала впустую, растворяясь в умирающих клетках.

Недостаточно. Нужно… нужно больше.

Больше мощности! Нужно больше мощности!

Я перестал сдерживаться и увеличил поток 'Искры".

Энергия хлынула через руки не ручейком, а мощной, бурлящей рекой. Ладони начало жечь, словно я приложил их к раскаленной плите — слишком большой объем проходил через них, ткани не выдерживали.

Но я не останавливался.

Вокруг собралась толпа. Женщины всхлипывали, мужчины испуганно перешептывались. Кто-то молился. Барон фон Штальберг стоял рядом, бледный как полотно, сжимая и разжимая кулаки от бессилия.