— Илья Григорьевич, позвольте представить — граф Каменский, — произнес барон. — Крупный меценат, филантроп. И, что может быть вам интересно, владелец крупнейшей в столице сети частных клиник «Здоровье».

Я пожал протянутую графом руку.

Ага. Вот и второй «сюрприз». Барон не просто знакомит меня с влиятельными людьми. Он устраивает мне смотрины. Проводит собеседование в неформальной обстановке.

— Наслышан о вас, молодой человек! — Граф Каменский крепко пожал мне руку. — Барон рассказывал настоящие чудеса! Девяносто шесть баллов на экзамене Подмастерья — это же новый рекорд Гильдии!

— Вы преувеличиваете, — вежливо ответил я.

— Мы с графом задумали один амбициозный проект, — начал барон, понизив голос. — Видите ли, здравоохранение в нашей области, как вы и сами знаете, оставляет желать лучшего. Оборудование устарело, талантливых кадров не хватает, финансирование мизерное. Мы хотим…

ГРОХОТ!

Звон разбитого стекла. Пронзительный женский визг. Крики.

— ЧТО?! ОПЯТЬ?! — заорал у меня в голове Фырк. — Это что, вечер драк и падений?! Они тут что, все больные?!

Я развернулся и побежал к источнику шума. Толпа расступилась, образовав круг.

На паркете, среди осколков разбитого столика, лежал Максим Ушаков — тот самый парень, которому я оказывал помощь после драки.

Но сейчас он не просто лежал. Он был абсолютно неподвижен. Лицо приобрело синюшный оттенок, глаза закатились. Какой-то мужчина уже сидел возле него, прижав пальцы к шее.

— Он не дышит! — крикнул он, подняв на толпу испуганные глаза. — У него нет пульса!

Я рухнул на колени рядом с неподвижным телом Максима Ушакова, игнорируя хруст осколков под ногами.

Вокруг стоял гул голосов, женские всхлипы, но для меня все это сжалось в одну точку — в бледное, синюшное лицо парня на полу.

Я активировал «Сонар» на полную, предельную мощность.

Мой дар пронзил его тело насквозь, показывая внутренние органы в деталях, недоступных даже самым современным томографам этого мира. И то, что я увидел, было максимально неприятно.

Сердце билось. Но как оно билось!

Вместо мощных, ритмичных, согласованных сокращений — хаотичное, высокочастотное подергивание отдельных мышечных волокон. Желудочки не сокращались, а трепетали, как мешок с извивающимися червями, с бешеной частотой в триста, а то и четыреста раз в минуту.

Эти микросокращения были настолько слабыми и несогласованными, что кровь практически не перекачивалась.

Предсердия отчаянно пытались работать в своем собственном, синусовом ритме, но их электрические импульсы просто не проходили через атриовентрикулярный узел, умирая на полпути.

Диагноз вспыхнул в мозгу неоновой, зловещей вывеской. Фибрилляция желудочков! Самый опасный и смертельный вид аритмии. Мозг начинает умирать от гипоксии. Единственное, что могло остановить этот смертельный танец — мощный, синхронизирующий электрический разряд. Дефибриллятор.

А я стоял на коленях в бальном зале, а не в реанимационной палате. У меня не было ни дефибриллятора, ни антиаритмических препаратов, ни кислородной маски.

Ничего!

В голове всплыли сухие, безжалостные цифры из учебников

Без дефибриллятора смертность — девяносто девять процентов. Я смотрю, как умирает молодой парень, и мои руки, впервые за долгое время пусты.

— Что с ним? — Вероника подбежала и села рядом на корточки, подтянув платье.

Несмотря на шок, в ее глазах уже была профессиональная собранность фельдшера.

— Фибрилляция желудочков, — бросил я, прикладывая руки к его груди. — Начинается гипоксия. Я попробую удержать его на «Искре», но это ненадолго.

— Поняла, — она мгновенно оценила ситуацию.

— Всем назад! — подняв голову крикнул Вероника. — Освободите пространство!

Я посмотрел на нее.

— Звони в скорую! Говори — нужен дефибриллятор и полная реанимационная укладка! Срочно!

Пока она, достав телефон, четко и быстро диктовала информацию диспетчеру, граф Ушаков, до этого стоявший в оцепенении, сдавленно вскрикнул и рухнул на колени рядом с сыном.

— Максим! Сынок! Не умирай! Только не это! Не бросай меня и ты!

Он схватил сына за плечи, начал трясти.