— Лекарь делает все возможное, — услышал я сквозь гул в ушах голос Вероники. Она сдерживала графа Ушакова, который порывался снова броситься к сыну. — Не мешайте ему!

Мои силы таяли с катастрофической скоростью. «Искра» — не бесконечный ресурс. У каждого целителя есть свой предел, и я стремительно приближался к своему.

Колени начали подрагивать. Перед глазами поплыли черные точки — первый, самый опасный признак магического истощения.

— Двуногий, прекрати! — кричал Фырк в моей голове. — Ты себя убьешь! Ты сейчас выкачаешь всю «Искру» до последней капли и сам рухнешь рядом с ним!

— Не могу остановиться, — мысленно ответил я. — Если прекращу сейчас — он умрет.

Я уже не чувствовал рук.

Они онемели от постоянного, обжигающего потока энергии. Спина горела огнем от напряжения.

Дыхание стало прерывистым, сердце колотилось как бешеное — мой собственный организм пытался компенсировать потерю жизненной силы учащением всех процессов, работая на износ.

Я попытался активировать «Сонар», чтобы проверить состояние сердца Максима, но не смог. Оказалось, невозможно одновременно вливать такой колоссальный объем «Искры» и проводить тонкое сканирование — просто не хватало сил на оба действия.

— Фырк! — прохрипел я, мой голос был едва слышен. — Ныряй внутрь! Проверь, что с сердцем!

— НЕ МОГУ! — завопил бурундук, его голос дрожал от ужаса. — Двуногий, ты не понимаешь! Ты туда столько «Искры» закачиваешь, что там сейчас настоящий энергетический шторм! Меня просто размажет по стенкам его сосудов! Меня разорвет на куски!

Четыре минуты.

Вдалеке — далеко-далеко — сквозь вату, заложившую уши, послышался вой сирены. Сначала тихий, почти призрачный, потом все громче и настойчивее.

— Скорая! — закричал кто-то из толпы. — Скорая едет!

Держись, парень. Еще немного. Еще чуть-чуть.

Они уже близко. У них есть дефибриллятор. У них есть все. Просто держись.

Я вливал последние остатки «Искры». Резервы были полностью исчерпаны.

Даже тот экстренный, неприкосновенный запас, который организм держит для поддержания собственных жизненно важных функций, пошел в дело.

Я сжигал себя дотла, чтобы поддержать в нем тлеющий уголек жизни.

Двери зала распахнулись с грохотом. В помещение вбежали двое мужчин в синей форме фельдшеров скорой помощи. Один молодой, лет двадцати пяти — худощавый, с козлиной бородкой. Второй постарше, лет сорока — плотный, с залысинами, опытный взгляд.

У каждого в руках по здоровенной сумке с оборудованием. За ними вкатили каталку.

— Где пациент?! Что случилось?! — заорал старший, его голос перекрыл гул толпы.

— Здесь! Здесь! — граф Ушаков замахал руками как безумный. — Мой сын! Он умирает! Спасите его!

Фельдшеры подбежали, увидели меня, склонившегося над телом.

— Уважаемый, отойдите! — молодой схватил меня за плечо, пытаясь оттащить. — Не мешай работать профессионалам!

— Я лекарь! — прохрипел я, не убирая рук. Голос был хриплый от напряжения. — У пациента фибрилляция желудочков! Держу его на «Искре»! Нужен дефибриллятор, срочно!

— Лекарь? — Старший фельдшер скептически осмотрел меня с ног до головы, мой дорогой, но уже изрядно помятый костюм, потную рубашку, дрожащие руки. — Да ты на студента-мажора больше похож! Откуда ты знаешь, что там фибрилляция? На глаз определил? Или по хрустальному шару посмотрел?

Пока они тут умничают, парень умирает. Каждая секунда на счету.

— Это лекарь Разумовский! — вмешался барон фон Штальберг, протолкавшись вперед. Его голос, привыкший повелевать, прозвучал как удар гонга. — Он спас мне жизнь! Ему можно доверять!

Фельдшеры переглянулись.

— Разумовский? — старший присмотрелся внимательнее. — Что-то слышал о таком.

— Да, черт возьми! У нас нет времени на разговоры! — я отнял руки от Максима. Сердце моментально вернулось в свой прежний хаотичный ритм. Его удалось продержать на «Искре», но без вмешательства он умрет.

Я встал и решительно шагнул к их сумке.

— Эй, что ты делаешь?! — молодой фельдшер попытался меня остановить.

Но я уже рванул молнию на сумке и выхватил портативный дефибриллятор.

Руки дрожали от магического истощения, но движения были отточенными, доведенными до автоматизма.

— Ты не имеешь права! — старший фельдшер схватил меня за запястье. — Это наше оборудование! Ты не член нашей бригады!

— У нас НЕТ ВРЕМЕНИ! — я вырвался из его хватки, мой голос сорвался на крик. — Каждая секунда промедления снижает шансы на выживание на десять процентов! Вы будете спорить о протоколах и полномочиях, пока он умирает?!

Я включил дефибриллятор. Знакомый, почти родной высокочастотный писк зарядки конденсаторов.