Я стоял у монитора, не отрывая взгляда от изображения.

На экране — сердце Максима Ушакова.

Четырехкамерный срез, парастернальная позиция по длинной оси. И то, что я видел, заставляло удивляться, тому, что мы все-таки вовремя взялись за этого парня.

— Постойте, ваше сиятельство, — сказал я, не поворачивая головы. Голос специально сделал спокойным, даже скучающим — как будто мы обсуждаем погоду, а не жизнь и смерть. — Прежде чем вы начнете тут все крушить, вызывать полицию и писать заявления в прокуратуру, я хочу, чтобы вы посмотрели на это.

Сейчас главное — удержать их внимание. Заинтриговать. Заставить их забыть про гнев и включить любопытство.

Я медленно, театрально развернул монитор так, чтобы изображение было видно всем. Яркость и контраст я уже отрегулировал заранее — картинка была идеальной, учебной. Я указал на экран.

— И если вы не верите мне — некомпетентному идиоту, как вы изволили выразиться полчаса назад, — то пусть посмотрит Мастер-целитель Ерасов. Александр Николаевич, если я не ошибаюсь? Шестой ранг, тридцать лет стажа в реаниматологии… Уж он-то должен это увидеть.

Я сделал ставку на психологию

Удар по самолюбию. Ерасов не сможет отказаться от такого прямого профессионального вызова. Его репутация, его авторитет перед подчиненными и влиятельным графом — все сейчас на кону. Он обязан посмотреть и вынести свой вердикт.

Ерасов, как я и ожидал, протиснулся мимо охранников. Подошел к монитору, недоверчиво прищурился.

Я специально для него переключил режим визуализации — сначала B-режим, для оценки анатомии, потом M-mode, чтобы оценить движение структур во времени.

— Что это за ерунда? — начал Ушаков, теряя терпение. — У моего сына травма головы! Вы сами час назад…

— Я ошибся, — перебил я его громко и четко. Хотя это трудно было назвать ошибкой. В момент моего осмотра Максима симптомов было недостаточно.

Это заявление заставило всех замолкнуть. Даже охранники перестали переминаться с ноги на ногу. Признать свою ошибку в такой момент, под таким давлением — это было равносильно самоубийству. Или… демонстрации абсолютной уверенности в новом диагнозе.

— То есть как — ошиблись? — судя по всему, его главный телохранитель, сделал шаг вперед, но Ушаков, удержал его жестом.

— В первоначальном диагнозе. Но УЗИ показывает совершенно другую картину. Гораздо более серьезную.

Я переключил на режим цветного допплера. Потоки крови на экране окрасились в яркие сине-красные тона, показывая их скорость и направление.

— У вашего сына, граф Ушаков, гипертрофическая кардиомиопатия. Обструктивная форма. ГКМП, если использовать медицинскую аббревиатуру.

Ерасов буквально прилип к экрану. Его глаза, до этого полные гнева, расширялись с каждой секундой.

— Ох ты ж ё… — выдохнул он. — Межжелудочковая перегородка… Она же… Господи…

— Что? Что там? — Ушаков попытался разглядеть изображение, но для неподготовленного человека это была просто черно-белая абстракция.

— Посмотрите сюда, — я указал курсором на экране. — Вот это — межжелудочковая перегородка. Стенка между правым и левым желудочками сердца. В норме ее толщина должна быть восемь-одиннадцать миллиметров. У вашего сына…

Я активировал измерительную функцию, провел линию от одного края стенки до другого.

— Двадцать семь миллиметров в базальном отделе. Двадцать пять в среднем сегменте. Это почти в три раза больше нормы!

— Асимметричная гипертрофия! — Ерасов водил пальцем по экрану, бормоча как в трансе. — Смотрите! Задняя стенка левого желудочка — всего двенадцать миллиметров! А перегородка — гигантская! Соотношение больше двух к одному! Классическая картина!

Он повернулся ко мне, и в его глазах больше не было враждебности — только смесь восхищения и профессионального восторга.

— Коллега Разумовский, вы абсолютно правы! Но это еще не все! Смотрите — систолическое движение передней створки митрального клапана!

Я переключил в M-режим через митральный клапан.

— SAM-синдром, — кивнул я. — Систолическое движение кпереди. Передняя створка в систолу присасывается к гипертрофированной перегородке.

— Что создает динамическую обструкцию выносящего тракта левого желудочка! — Ерасов был как ребенок, получивший новую игрушку. — Покажите градиент! Нужен постоянно-волновой допплер!