– Я тяну! – визжала я, чувствуя, как удочка выскальзывает из рук и рыбина затягивает меня в воду. Ваня не выдержал напряжения и присоединился, схватив меня за рубаху и потянув на себя, но только поскользнулся и сделал мне самую быструю и точную подсечку, какую видывал свет.

– …!!! – оглашая окрестности трехэтажным матом и не выпуская из рук удила, я въехала на пузе в воду.

– Вехрова, удочку не утопи! – где-то вдалеке услышала я вопль Петушкова. – Я ее у соседа взял!

Утягиваемая рыбой, отплевываясь и судорожно набирая воздух, я плыла к середине реки, оставляя за собой длинный пенистый след. На мои волосы налипли водоросли, в открытый рот попадала вода. Я сдалась и отпустила удочку, затем вынырнула и на максимальной скорости поплыла к берегу, где меня ждал расстроенный Петушков.

Я с трудом вылезла на песок и рухнула, начисто забыв про прошлые раны. «Господи, – подумала я, – в следующий раз не воспринимай мои молитвы буквально! Не надо меня больше топить!»

– Аська. – Я открыла глаза и уткнулась взглядом в лицо Ванятки, он сидел на коленях и с тревогой искал во мне признаки жизни. – Ты как?

Он поднялся, перед глазами засинело ясное небо.

– Что же с удочкой делать? – услышала я его. – Что ж я хозяину скажу?

– То и скажешь, – прохрипела я. – Не полезу же я, в самом деле, твою дурацкую удочку доставать? – Я глупо хихикнула.

– Но ведь потопила ее ты, – вдруг отозвался приятель.

– Что?! – Я одним рывком встала на ноги, готовая наброситься на Ваню с кулаками. – Что ты сказал?

Петушков шарахнулся в сторону подальше от меня.

– Ася! – Я резко обернулась. В воде по пояс сидела Мари, демонстрируя зеленую рыбью чешую там, где женщины носят исподнее белье.

– Это что, русалка? – услышала я над ухом возбужденный шепот Вани.

– Нет, птица феникс! – рыкнула я.

– Это твое? – Мари протянула удочку. Я быстро забежала по пояс в воду и забрала ее. Русалка улыбнулась, блеснув белыми клыками, и дотронулась до моей руки своей, холодной как лед. – Симпатичный приятель, – кивнула она в сторону Петушкова.

– Забирай с потрохами, – усмехнулась я. – Спасибо за удочку.

Весь обратный путь Ваня приставал с расспросами, откуда я знаю нечисть и что мы там так долго обсуждали в воде, пока он, нежный и милый мальчик, силился расслышать с берега хотя бы слово.

– Ваня, – сквозь зубы процедила я, стараясь справиться с гневом, – не спрашивай у меня ничего, я тебя прибить готова!

На пороге нас встретил Сергий, при виде меня у несчастного вытянулось лицо. Он изумленно вытащил из моих мокрых спутанных волос колючую водоросль и почти утвердительно кивнул:

– Рыбки вы не наловили.

Я натужно улыбнулась, готовая разнести в щепки и двор и Сергия с ним в придачу.

– Но почему ты такая мокрая? Купалась? – с угрозой спросил он.

– Топилась, – снова улыбнулась я, глядя в его маленькие глазки, теряющиеся на фоне пухлых румяных щек.

– Как топилась? – Глазки увеличились. – Тебе нельзя топиться, я обещал Марфе, что привезу тебя домой живой и здоровой!

– Вот и доставишь домой мой живой и здоровый труп! – сладко проворковала я, похлопав Сергия по плечу, затем, зло оттолкнув, прошла в дом.

«Внутри у тебя черная сила, ведьма, она хочет тебя покорить!» – Сбивчивые предсказания Лейлы не выходили из головы. Что значит – «хочет покорить»? Фатиа сказал, что я просто носительница Бабочки. Носительница, а не хозяйка. Отчего моя мамаша, если верить рассказу гнома, все время убегала из Бертлау и носилась бешеной фурией по Словении? Что ее звало за собой? Чего она искала?

Дурная голова ногам покоя не дает – сказано аккурат про меня. Я решила во что бы то ни стало найти ответы на вопросы, пусть правда мне и не понравится. Но для начала надо познакомиться с проснувшейся во мне силой. Любой даже не слишком сильный маг может провести ритуал, а специалистов в этой области, надо сказать, возле меня целых два, – один другого краше. Оставалась малость – уломать их просидеть полночи на кладбище.

На Фатию опустился вечер, в затопленном темнотой саду заливались соловьи, в соседнем доме полным ходом шло веселье, пьяные и радостные крики долетали до нашего двора, заставляя нас, мучившихся от безделья, завистливо коситься в сторону счастливцев. Чтобы задобрить приятелей и склонить их к проведению ритуала на проклятие, пришлось козырнуть кулинарными навыками и наварить манной каши, единственного освоенного мной блюда. От ощущения сытости и приятной лености Сергий осоловел, широко зевал и довольно поглаживал уже обозначившееся брюшко, со временем обещающее стать огромным пузом. Ваня энергично доскребывал остатки каши со стенок кастрюли и сладко облизывал ложку, по-кошачьи жмурясь. Я решила, что самое время для разговора и наведения мостов.

– Ребят, я в Бертлау цыганку встретила.

– И чего? – Ваня бросил в мою сторону безразличный взгляд.

Я откашлялась, кажется, начало неплохое.

– Она мне гадала.

– Аська, – фыркнул Сергий, прикрывая глаза и откинувшись на спинку стула так, что тот заскрипел, – ты же знаешь, цыганки магией не обладают, вечно чушь наговорят, а люди им верят. Но ты-то! – Он покосился на меня из-под полуопущенных век.

– Она сказала, что на мне родовое проклятие лежит, – настырно продолжала я, – переданное от матери при рождении.