– Я нормально, – кивнула я, пытаясь справиться с подступающей к горлу тошнотой.

– Что ты видела?

– Не знаю, Ванечка, не знаю, – прошептала я, кутаясь в накинутый им на мои плечи плащ. Он быстро собрал свечи, потушил костер и затоптал звезду.

– Пойдем отсюда быстрее! – Иван помог мне подняться.

Всю ночь во сне передо мной стояла хрупкая фигурка кудрявой девушки с черными глазами. Я хотела знать, какая она. Она – само зло.

Безделье – страшная вещь. Пока Советники решали дипломатические вопросы с Арвилем Фатиа, а сопровождающие их служки прочесывали ремесленные лавочки города в поисках сувениров, мы сходили с ума от скуки, кидаясь из крайности в крайность. Все, что бы мы ни делали, заканчивалось катастрофой. После того как из Ненэлии к Советнику Леониду прислали смету на восстановление храма, он пришпилил к нашей двери свиток с тридцатью правилами нахождения в Данийи, и первым пунктом в ней значилось: «Пьянство запрещается и зело наказывается». Ванины кулинарные опыты закончились полным провалом и порчей хозяйской кухни, а наша с ним рыбалка превратилась в комедию ошибок.

Мы старались не выходить из дома, дабы не навлечь на свои головы гнев Советника за очередную нелицеприятную историю. Оставалось только сидеть на веранде за бесконечными разговорами о будущем. Друзьям я так и не решилась сказать, что остаюсь в Фатии. Более того, после всех злоключений Властитель не выпустил бы меня из страны, даже разнеси я в щепки его собственный Дом.

К началу последней недели пребывания здесь нашей делегации погода испортилась, шел непрекращающийся ни на минуту дождь. Серое небо нависало над землей тяжелыми тучами, мелкие капли, подхватываемые ветром, били в окна, и этот постоянный барабанный стук убаюкивал. Закутавшись в плед, я сидела на веранде, лениво перелистывала страницы «Приключений ведьмы», удивляясь непроходимой тупости главной героини, пытающейся вызвать свой волшебный меч.

«Мечик мой, приди! – орала я, вытянув руки к небу. – Меч мой, возникни!» Дракон и Ванятка уже рыдали от смеха. Приятель обнял дракона за чешуйчатую шею и, захлебываясь, простонал: «Аська, что же ты зовешь его, как Деда Мороза на новогоднее гулянье?»– читала я и закатывалась со смеху.

Возле дома раздались тихие, крадущиеся шаги. Я оторвалась от чтения и посмотрела в открытую дверь, но, кроме мокнувшего и киснувшего под дождем двора, ничего не увидела. Раздалось нервное ржание коней, я подкралась на цыпочках к окну. Пантелей выводил из конюшни своего жеребца, гном казался серьезным и чрезвычайно напряженным. Мне это жуть как не понравилось.

Когда он выехал за ворота, я натянула сапоги и кинулась к конюшне, намереваясь разузнать, куда так торопится Пан. Нагнать гнома мне удалось только тогда, когда он въезжал в лес. Стараясь остаться незамеченной, я последовала за ним. Пантелей, не замечая слежки, спешился, привязал коня и углубился в густую чащу. Недолго думая я слезла с лошадки и, наспех привязав ее, поспешила за приятелем. Я точно знала, что иду за ним след в след, но отчего-то больше не видела его черного непромокаемого плаща, пока не поняла, что заблудилась.

Я растерянно оглядывалась вокруг, не различая ничего, кроме высоких мокрых стволов берез, увенчанных зеленой шапкой из листьев. Порыв ветра рванул кроны, сверху посыпались холодные капли. Я съежилась и всхлипнула. Что же делать? Я попыталась найти, где север и юг по мху на деревьях, но в Фатии даже он оказался моим противником и покрывал стволы равномерным слоем со всех сторон. В панике я заорала во всю глотку, надеясь, что кто-нибудь меня услышит, но на мой призыв, зашумев, отозвались лишь деревья.

От безнадежности я уселась на валежину, мне стало по-настоящему страшно и пришло странное чувство растерянности, как в детстве.

Это была такая игра, некий протест постоянно пьяному отцу, не уделяющему внимания маленькой дочери. Я вставала рано утром, собирала узелок с едой и уходила в «великое путешествие по Словении», добиралась до реки или какой-нибудь лесной лощины, съедала все припасы, а потом садилась на видное место и ждала, когда меня найдут, потому как сама добраться до дома не могла. Меня действительно находили, но ближе к ночи, а потом зареванную и испуганную передавали в руки переполошившегося отца. Он меня долго ругал, обещал бросить пить, я же клялась никуда не убегать, а через неделю все возвращалось на круги своя: брага, побег, слезы. Так продолжалось лет до двенадцати, пока я не подросла и не стала понимать – больше мои побеги никого не пугают.

Сейчас я сидела на трухлявой мокрой деревяшке и отчаянно боялась, что приятели не найдут меня. День клонился к вечеру, а никто не спешил на помощь и не проявлял благородного желания вытащить меня из лесной чащи. Когда окончательно стемнело, я поняла, что мне придется выбираться самой. Как ни странно, до дороги я дошла довольно быстро и уже через час, продрогшая от сырости и перепачканная с ног до головы, стояла перед постоялым двором.

Веранда, освещенная керосиновой лампой, выглядела островком спокойствия и уюта в холодной, обступающей со всех сторон темноте. Сергий и Иван пили чай и над чем-то смеялись. Я засеменила по двору к веранде, чувствуя глухую ярость от их цветущего вида. Оставляя мокрые следы, я прошлепала по ступеням.

– Аська, ты где была? – флегматично поинтересовался Сергий с набитым ртом, даже не повернув головы в мою сторону.

– Где я была? – прошипела я, готовая вцепиться в его кудрявые лохмы. – Где Я была?

– Ты чего? – Ваня на секунду перестал жевать и уставился в мою сторону.

– Я, между прочим, в лесу заблудилась! – прошипела я, уперев руки в бока.

– А чего ты там делала? – Сергий отхватил кусок пирога и, чавкая, стал его жевать.

Я непроизвольно сглотнула слюну, злясь пуще прежнего: