Али услышал его причитания и начал мягко спускаться. К нам со скоростью света приближалась земля, макушки высоких деревьев, стали различимы крыши домов, мельница и едущие по дорогам навьюченные повозки. Сделав аккуратный круг над небольшой лесной полянкой, дракон сел на землю.

– Привал! – объявил он.

Анук шустро соскользнул по его гладкому холодному боку. Я осторожно слезла, земля плавно уходила из-под трясущихся ног. Иван вцепился в седло, на котором теперь сидел один, вжал голову в плечи и не мог поверить, что он живой и невредимый.

– Слазь, Вань. – Я толкнула его в плечо.

Петушков дико заорал и распластался на земле, по лесу эхом разнесся его испуганный вопль.

– Ты чего, Ванюш? – удивилась я, залезая в сумку со съестными припасами.

– Я жив, – лепетал Петушков, не открывая глаза, – я на земле! Спасибо, спасибо тебе, Господи! – Он стал целовать траву.

Я покачала головой и начала раскладывать на тряпице скудный ужин.

– Хорош, Вань, иди есть!

Волшебное слово «есть» на Петушкова подействовало благотворно, он вскочил на ноги, отряхнул порядком смятый плащ и плюхнулся рядом с тряпицей.

– Шикуете, – промычал дракон, оглядев стол.

Поляну медленно затапливали сумерки, в воздухе зажужжали комары, запахло свежестью и сладким ароматом прогретых за жаркий день трав.

– Ну Али, рассказывай! – скомандовала я свернувшемуся клубком, словно котенок, дракону. Тот уложил свою большую голову на мощные лапы и посмотрел на меня желтыми глазами с несколько косящими вертикальными зрачками:

– Что ты хочешь знать?

– Кто такая Бабочка? – Ваня с интересом глянул на Али, дракон бросил в нашу сторону жалобный взгляд:

– Не могу я об этом говорить!

– Ладно. – От злости я сжала зубы. – Тогда скажи, почему ты меня ждал в приграничной деревне.

– Ты меня позвала. – Дракон широко зевнул, обнажая огромные, растущие в два ряда острые клыки и раздвоенный, как у змеи, язык.

– Я тебя позвала? – изумилась я. – И когда же?

– Около четырнадцати дней назад.

Я задумалась, припоминая, что я делала две недели назад? Убегала с Юрчиком от разъяренной толпы и слыхом не слыхивала ни про Бабочек, ни про драконов. Догадка пришла сама собой – две недели назад я нашла Анука. Я посмотрела на малыша, тот улегся на траве рядом с Али, прислонился к холодному чешуйчатому боку и сладко спал. Что это все значит?

– А зачем ты, друг закадычный, охотника слопал? – поинтересовалась я.

От моих слов Ваня побледнел. Очевидно, Петушков даже и не осознавал, что мирно лежащая около нас зверюга могла проглотить его, не разжевывая.

– Он мне лапку порезал! – пожаловался дракон.

– «Он мне лапку порезал…» – передразнила я, кривляясь.

– Ага, знаешь, как болела. Думаешь, мне было приятно его в этих ржавых железяках кушать, я вообще против человеческих жертв, теперь меня мучают совесть и изжога.

– Несчастный, – хмыкнула я.

Ночь вступала в свои права. Мы развели костер, яркие играющие искры взлетали в воздух над пламенем, затухали и пеплом медленно опускались обратно. Нас кольцом обступал черный непролазный лес, огонь освещал задумчивое усталое Ванино лицо, неровными тенями отсвечивал от блестящих боков Али. Едва заметный дымок растворялся в ночной тьме, отпугивая насекомых.

– Вань, – вдруг позвал Али, я даже подскочила от неожиданности, – а у тебя меч есть?

Петушков недоуменно уставился на него.

– Я же маг, у магов всегда есть мечи, – не без рисовки заявил он, дотронувшись до своей тупой железяки, привешенной на поясе.

Дракон хмыкнул и обратился ко мне:

– А у тебя есть?

– Зачем он мне? – пожала я плечами. – Я им махать не умею.

– А хочешь?

– Чего? – не поняла я.

– Меч.

Я покачала головой и широко зевнула:

– Не хочу.

– А если это будет Фурбулентус?

– Фурбулентус? – Петушков ожил, глаза его загорелись. – Тот самый?

– Тот самый, – подтвердил дракон.

– Ну-ка просветите, – заинтересовалась я, чуя, что в мои руки сама идет какая-то жутко дорогая реликвия, а я отказываюсь от нее жестом короля, дарующего своему шуту бархатную мантию.

– Это волшебный меч, – начал пояснять с превосходством Ваня, – по легенде он придает отваги, силы и ловкости своему, даже самому слабому в военном искусстве хозяину. На нем лежит заклятие одной руки, он предназначен только для одного человека, – быстро пояснил Ваня, заметив мой недоуменный взгляд, – маг мог умереть и не узнать, что является хозяином. Желающих стать носителями меча оказалось слишком много, колдуны устроили кровавую резню, Совет меч конфисковал, потом кто-то украл его из хранилища, и теперь он затерялся.