золами не проходят гладко.

Она позволила себе это замечание, так как подозревала

все-таки, что юный Эхин, сбросив, как змея, кожу, не

вполне освободился от привычек, усвоенных в прини-

женном положении, и что его, как он ни храбрился на

словах, едва ли прельщало ринуться в бой при численном

превосходстве противника, как, возможно, пришлось бы

ему, отважься он спуститься с гор и подойти поближе к

городу. Она, по-видимому, рассудила правильно: юноша

поспешил распроститься, причем, чтобы он не припал к

губам, ему разрешили поцеловать руку.

Итак, Кэтрин отправилась одна в обратную дорогу, и,

оглядываясь время от времени, она различала фигуры

горцев, пробиравшихся на север самыми укромными и

труднопроходимыми тропами.

Ее затаенный страх перед непосредственной опасно-

стью постепенно улетучивался по мере того, как росло

расстояние между нею и этими людьми, чьи действия на-

правляла только воля их вождя и чьим вождем был свое-

нравный и горячий юноша. Она ничуть не опасалась по

дороге к Перту подвергнуться оскорблению со стороны

солдат, на каких могла бы набрести: правила рыцарства в

те дни служили более верной охраной для достойной с виду

девушки, чем отряд вооруженных приспешников, в кото-

рых какой-нибудь встречный отряд мог бы не признать

друзей. Но мысли о более отдаленных опасностях не да-

вали ей покоя. Преследование со стороны беспутного

принца представлялось все более страшным после угрозы,

которую не постеснялся пустить в ход его бесчестный со-

ветник Рэморни, – угрозы погубить ее отца, если она не

поступится своею скромностью. В тот век подобная угроза

со стороны такого видного лица давала все основания для

тревоги. Небезобидными должна была считать Кэтрин и

притязания Конахара на ее благосклонность – притязания,

которые юноша держал при себе, покуда был на положении

слуги, но теперь решил, как видно, смело предъявить: в

самом деле, все чаще повторялись набеги горцев на Перт, и

случалось не раз, что горожан похищали из дому и увола-

кивали в горы или убивали палашом на улице родного го-

рода. Страшило девушку и то, что отец так настойчиво

предлагает ей в мужья Смита, о чьем недостойном пове-

дении в день святого Валентина уже дошел до нее слух и на

чьи домогательства, даже останься он чист в ее глазах, она

не смела склониться, пока помнила угрозу Рэморни обру-

шить месть на ее отца. Она думала об этих разных опас-

ностях с глубоким страхом и крепнущим желанием ук-

рыться от них и от себя самой в стенах монастыря, но не

видела возможности получить на то согласие отца, хотя

ничто другое не могло ей дать защиту и покой.

Впрочем, мы не обнаружили бы в ходе ее мыслей

прямого сожаления о том, что всем этим опасностям она

подвергается потому, что прослыла пертской красавицей.

И в этом мы вправе усмотреть черту, показывающую, что

Кэтрин не была таким уж совершенным ангелом, как, мо-

жет быть, еще и в том, что, несмотря на все провинности

Генри Смита, действительные или мнимые, сердце ее би-

лось чаще, когда ей вспоминался рассвет Валентинова дня.

ГЛАВА XV

Чтоб душу ввергло то питье

Истерзанную в забытье!

«Берта»

Мы раскрыли тайны исповеди, не укроет от нас своих

тайн и спальня больного. В полумраке комнаты, где запах

мазей и микстур выдавал, что здесь применил свое искус-

ство лекарь, лежал на кровати, запахнувшись в ночной

халат, высокий худой человек и от боли хмурил лоб, меж

тем как тысяча страстей клокотали в его груди. В комнате

каждый предмет говорил о богатстве и расточительности.

Хенбейн Двайнинг, аптекарь, как видно приглашенный

пользовать страждущего, скользил из угла в угол своей

профессиональной кошачьей поступью, составляя лекар-

ства и подготовляя все необходимое для перевязки. Раза

два больной застонал, и лекарь, подойдя к кровати, спро-