Шрифт:
клялись на мечах тридцатого марта, то есть в вербное
воскресенье, в вашем королевском присутствии разрешить
свой спор любым оружием, какое назовет ваше величество,
и на указанном вами поле. Решено ограничить число сра-
жающихся тридцатью бойцами с каждой стороны, но
биться они будут до последней крайности. При этом кланы
обращаются с покорной просьбой к вашему Величеству,
чтобы вы отечески соизволили сложить с себя на этот день
королевское право присудить победу одной из сторон до
окончания боя: вы не бросите на землю жезл, не крикнете
«довольно», пока они сами не доведут дело до конца.
– Лютые дикари! – огорчился король. – Неужели они
хотят ограничить самое нам дорогое королевское право –
право положить конец сражению и провозгласить пере-
мирие в битве? Они отнимают у меня единственное по-
буждение, которое могло бы меня привлечь на зрелище их
резни. Хотят они сражаться как люди или как волки их
горного края?
– Милорд, – сказал Олбени, – мы с графом Крофордом
по некоторым причинам позволили себе, не снесшись с
вами, дать предварительное согласие па эти условия.
– Граф Крофорд! – заметил король. – Мне кажется, он
слишком молод, чтобы с ним советоваться о таком важном
деле.
– Невзирая на молодость, – возразил Олбени, – он
пользуется среди соседствующих с ним горцев большим
уважением. Без его помощи и воздействия едва ли я о
чем-либо договорился бы с ними.
– Слышишь, юный Ротсей? – укоризненно обратился
король к своему наследнику.
– Мне жаль Крофорда, сэр, – ответил принц. – Он
слишком рано лишился отца, чьи советы были бы так ему
нужны в его юные лета.
Король поднял на Олбени торжествующий взгляд, как
бы призывая брата оценить сыновнюю преданность, ска-
завшуюся в этом ответе. Нисколько не тронутый, Олбени
продолжал:
– Не жизнью своей, а только смертью эти горцы могут
послужить Шотландскому королевству, и, сказать по
правде, графу Крофорду, да и мне самому представилось
весьма желательным, чтоб они дрались до полного взаим-
ного истребления.
– Вот оно что! – воскликнул принц. – Если Линдсей в
столь юные годы держится такой политики, каким же ми-
лосердным правителем станет он лет через десять – две-
надцать! Ну и мальчик – еще ни волоска над губой, а уже
такое твердокаменное сердце! Уж лучше бы он развлекался
вволю петушиными боями на проводах масленой, чем
строил замыслы массового избиения людей в вербное
воскресенье. Ему, видать, по нраву уэльсский обычай де-
лать ставку только на смерть.
– Ротсей прав, Олбени, – сказал король. – Не подобает
христианскому государю уступать в таком вопросе. Я не
могу согласиться, чтобы люди у меня на глазах сражались,
пока не полягут все до одного, как скот на бойне. Такое
зрелище будет для меня нестерпимо, и жезл выпадет из
моей руки уже потому, что не станет у меня силы держать
его.
– А этого никто и не заметит, – сказал Олбени. – Я по-
зволю себе указать вашей милости, что вы лишь отказы-
ваетесь от королевской привилегии, которая, прибегни вы к
ней, не стяжает вам почета, ибо не встретит повиновения.
Если король опустит жезл в разгаре боя, эти люди, разго-
ряченные борьбой, не больше с ним посчитаются, чем
волки со скворцом, когда бы тот во время их драки уронил
в их стаю соломинку, которую нес в свое гнездо. Этих
бойцов ничто не заставит разойтись, пока они не полягут
мертвыми все до единого, и пусть уж лучше они перережут
друг друга своими руками, чем пасть им от мечей наших
воинов, когда те ввяжутся в бои, пытаясь их разнять по
приказу вашего величества. Попытка водворить мир на-
силием будет истолкована как ловушка, и противники
объединятся, чтобы вместе дать отпор. Получится такая же
бойня, а надежда на водворение мира в будущем рухнет.
– Слова твои слишком близки к истине, брат Робин! –