такими, какими их рисует ему дерзкий и коварный человек,

облеченный к тому же правами близкого родственника.

Тревожась, как всегда, за несчастного сына, окружен-

ного дурными советчиками, король и теперь старался

склонить Олбени к своему мнению, снимая с Ротсея вся-

кую вину в смерти шапочника, хотя сэр Патрик, не скры-

вая, представил свои подозрения на суд короля.

– Какое несчастье, брат Робин, – говорил король, – ка-

кое печальное стечение обстоятельств! Пойдет раздор

между знатью и здешними городскими общинами, как шла

между ними вражда во многих отдаленных землях. Во всем

этом меня утешает только одно: поскольку сэр Джон Рэ-

морни уже удален от двора герцога Ротсея, никто не может

утверждать, будто бывший конюший принца или кто бы то

ни было из его людей, совершивший это кровавое деяние

(если оно впрямь совершено кем-либо из дома Рэморни),

пошел на него в угоду моему бедному мальчику или по его

наущению. Я уверен, брат, ты и я – мы оба можем засви-

детельствовать, как охотно Давид ответил согласием на

мою просьбу уволить Рэморни со службы после той драки

на Кэрфью-стрит.

– Да, я хорошо это помню, – сказал Олбени. – И я на-

деюсь, что отношения между принцем и Рэморни не во-

зобновились после того, как Ротсей как будто согласился

уступить желанию вашего величества.

– Что значит «как будто»! – возмутился король. – Не

возобновились ли отношения? Что хочешь ты сказать

этими словами, брат? Разве Давид не обещал мне рас-

статься с Рэморни, если это несчастное дело на Кэр-

фью-стрит будет замято и сохранено в тайне, потому что

Рэморни, признал он, злой советчик, которого люди неда-

ром считают способным вовлекать его в подобные безум-

ства? И разве принц не согласился, чтобы мы подвергли

этого злого советчика изгнанию или другой подобной каре,

какую нам угодно будет на него наложить? Почему же,

брат, ты сомневаешься в том, что изъявления принца были

искренни и что он верен своему слову? Вспомни, Робин:

когда ты посоветовал не изгонять Рэморни, а наложить

тяжкую пеню на его поместья в Файфе, принц заявил, что

не только для Рэморни, но и лично для него предпочти-

тельнее будет отправить Рэморни в изгнание!

– Я это помню, мой высокородный брат. И, право, я

никогда не заподозрил бы, что Рэморни может еще сохра-

нить такое сильное влияние на принца, после того как

своими советами поставил его в столь опасное положение.

Но мой царственный родич сам признался, склоненный на

то вашей милостью, что если оставить Рэморни при дворе,

то он и впредь будет влиять на него. Я в тот раз и сам по-

жалел о своем совете заменить изгнание пеней. Но тот

случай – дело прошлое, ныне же совершено новое озорст-

во, сопряженное с большой опасностью для вашего вели-

чества, равно как и для вашего царственного наследника и

всего королевства.

– Что ты говоришь, Робин! – сказал малодушный ко-

роль. – Могилой наших родителей, душою Брюса, бес-

смертного нашего предка, заклинаю тебя, дорогой мой

брат, имей ко мне сострадание! Открой мне, какое новое

зло угрожает моему сыну или моему королевству?

Король склонил к брату искаженное страхом лицо,

слезы проступили на его глазах, между тем как брат его

медлил, как бы обдумывая ответ.

– Милорд, опасность вот в чем, – сказал он наконец. –

Вы верите, ваше величество, что принц не замешан в этом

вторичном посягательстве на права горожан – в убийстве

шапочника, из-за которого ремесленники разгалделись,

точно чайки по своей товарке, когда какой-нибудь маль-

чишка, сын рыбака, подстрелит хоть одну из их шумной

стаи.

– Их жизни, – сказал король, – дороги им самим и

друзьям их, Робин.

– Бесспорно так, государь, и нас они тоже заставляют

дорожить их жизнями, если мы не желаем дорого платить

за каждую пролитую каплю их подлой крови. Но, как я

сказал, вы полагаете, ваше величество, что принц непри-