ответил податливый король. – Что пользы отдавать при-

казы, если я бессилен добиться их исполнения? И хотя я

имею несчастье поступать так каждый день моей жизни, ни

к чему выставлять па вид перед толпами людей, которые

стекутся на это зрелище, беспомощность их короля. Пусть

дикари вершат друг над другом кровавую расправу – я

отказываюсь от попытки запретить то, чему не в силах

воспрепятствовать… Да поможет небо несчастной нашей

стране! Пойду в молельню и помолюсь за Шотландию,

потому что мне не дано помочь ей ни рукой моей, ни ра-

зумом. Отец настоятель, прошу вас, дайте мне опереться на

ваше плечо.

– Но, брат мой, – сказал Олбени, – простите, если я вам

напомню, что мы еще должны обсудить спор между гра-

жданами Перта и Рэморни по поводу смерти одного горо-

жанина…

– Верно, верно, – сказал монарх, опять усаживаясь. –

Снова насилие, снова битва… О Шотландия, Шотландия!

Если бы лучшая кровь вернейших твоих сыновей могла

утучнить твою скудную почву, какие поля на земле могли

бы сравниться плодородием с твоими! Дожил ли хоть один

шотландец до седины в бороде, если он не жалкий калека,

подобно твоему государю? Своим увечьем король защи-

щен от убиения ближних, но его принуждают смотреть на

кровавую бойню, которую он бессилен пресечь!. Пусть

войдут, не будем их задерживать. Они спешат убивать,

завистливо отнимают друг у друга благотворный воздух,

дарованный им создателем. Демон борьбы и убийства за-

владел всей страной!

Когда мягкосердечный государь откинулся на спинку

кресла с видом нетерпения и гнева, мало ему свойствен-

ным, дверь в дальнем конце зала распахнулась, и из гале-

реи, куда она выходила (и где видна была в глубине охрана

из вооруженных бранданов), явилась в скорбном шествии

вдова бедного Оливера, которую вел под руку сэр Патрик

Чартерис так почтительно, словно самую высокородную

леди. За ними шли две почтенные горожанки – жены чле-

нов городского совета, обе в трауре, из них одна несла на

руках грудного младенца, другая вела ребенка постарше.

Далее следовал Смит в лучшей своей одежде, и поверх его

камзола буйволовой кожи был наброшен креповый шарф.

Скорбное шествие замыкал Крейгдэлли в паре еще с одним

советником, оба с теми же знаками траура.

Гневная вспышка короля сразу погасла, как только он

взглянул на бледное лицо скорбящей вдовы и увидел ма-

лых сирот, не ведающих, какую понесли они утрату, и,

когда сэр Патрик Чартерис помог Магдален Праудфьют

опуститься на колени и, все еще не выпуская ее руки, сам

преклонил одно колено, король Роберт уже с глубоким

состраданием в голосе спросил, как ее зовут и в чем ее

просьба. Она не ответила и лишь пролепетала что-то,

подняв глаза на своего провожатого.

– Говори ты за бедную женщину, сэр Патрик Чартерис,

– повелел король, – и объясни нам, какая нужда привела ее

к нам.

– Я скажу, если так угодно моему государю, – ответил,

поднявшись, сэр Патрик. – Эта женщина и эти бедные си-

роты приносят вашему величеству жалобу на сэра Джона

Рэморни из Рэморни, рыцаря, в том, что собственной его

рукой или рукой одного из его приспешников ее ныне по-

койный муж Оливер Праудфьют, свободный человек и

пертский горожанин, был убит на улицах города в ночь на

пепельную среду или на заре того же дня.

– Женщина, – отвечал король как мог ласковее, – ты

уже по природе своей кротка и должна быть жалостлива

даже в своем горе, ибо самые бедствия наши должны де-

лать нас – и, полагаю, действительно делают – милосерд-

ными к другим. Твой супруг лишь прошел стезю, предна-

значенную каждому из нас.

– Но его стезя, – сказала вдова, – не забывайте, госу-

дарь, оказалась короткой и кровавой.

– Согласен с тобою, ему была отпущена скудная мера.

Но так как я оказался бессилен его оградить, как мне по-

велевал мой королевский долг, я пожалую тебе такое воз-