— Дурак шоколадный, — проговорил он, — ты что, правда не понимаешь?

По его виску ползла капля пота. Стало морозить.

Последний звонок. Последний. Вот теперь. Он и был.

Он неожиданной смены тональности арестант ошалел. Он явно не ожидал от жуткого типа за столом человеческого голоса. Злого и усталого, но человеческого.

— Ты правда не понимаешь, что вечером, если ты сейчас не поговоришь со мной по-хорошему, тебя начнут «разговаривать» по-плохому? Вместо сказочки на ночь. На пару недель. Хотя тебе, поверь мне, хватит этой ночи. Ты всё равно расскажешь. Нет такого человека, который бы не рассказал. Просто выложи мне это сам и отправляйся в тюрьму с полным комплектом частей тела. И шансом выжить.

— Да, — хрипло прошептал мулат, — Я… попробую.

Он смотрел на арестанта и не видел. Её лицо. Руки. Боги, прекратите это. Он не мог вернуться в реальность…

— Господин офицер. Я правда хочу рассказать. Но мастер Горранн не говорил со мной про эти легенды. Он их только некоторым рассказывал. Аллонга, в основном, и кое-кому из хупара, кто с высшим образованием, понимаете? А я-то кто..? — мусор. Меня бы и не считали, не живи я в общине. Говорил он только Кайру… Суррану да Ритто… Мар и так что-то знал, он же жил у нас раньше, Дилану да Ругга… ну их уже и нет никого, я видел… Вот… Санде ещё.

…кипяток по коже.

— Она спрашивала у мастера Горранна про эти легенды. И не раз спрашивала. Я слышал. А что он ей сказал, не знаю. Но они часто закрывались и говорили…

Он остановил мулата жестом и поморщился от уже стихшей боли.

Достать пачку таблеток из ящика. Встать. Пройти через кабинет к столу с графином воды.

— Подожди.

Мулат сглотнул и понимающе замолк.

«Тень бы их взяла с этим пониманием… Чтоб тебе и не узнать, что такое полная «четвёрка» с применением…»

Он замер напротив окна и опрокинул в себя стакан воды. Ощущение, что это не арестанту посреди кабинета, а ему самому не хватает мощности для переваривания всех происходящих событий…

Конечно же. Тер-Карел. Где же ещё.

В какой-то степени он всегда это знал. Совпадение? Нет. Просто все вещи связаны друг с другом. Единственный вариант. Единственное место. Знал — но не смел двинуться в том направлении. Изгою больше некуда бежать. Это любой поймёт.

Боги слышат наши молитвы. Наши безмолвные, слепые молитвы. Только не слишком-то жалуют два ревнивых демиурга своих единоутробных (по версии Адди-да-Карделла) братьев. Рыжих бризов, детей Создателя. Подгаживают. Вот и сейчас. И как заткнуть пасть человеку, которого он сам же напугал до икоты?

— В общем, — медленно проговорил он, — ты опять мне ничего толкового не сказал. А только попытался переложить вину за распространение тлетворных басен об Отродьях на своих товарищей. По большей части мёртвых, к тому же. Думаешь, твоя совесть так будет спокойнее? Вот эта женщина, которую ты упомянул как особую любительницу ваших бредней… она ведь тоже мертва, не правда ли?

Мулат съёжился под его ледяным взглядом, когда он обернулся.

— Н…еет, — прошептал он, — Она… ттт…ут…

Мулату было гомерически страшно. И невероятно стыдно. И чудовищно обидно. Его переполняли ненависть и отчаяние. Его трясло так, что он вполне мог начать каяться в смертных грехах прямо здесь. Цедя сквозь сведённые судорогой зубы ещё что-нибудь ценное — про ещё живых.

Холодное осознание. Он что-то знал про неё. Что-то такое, о чём, даже будучи напуган за свою шкуру, из последних сил не рисковал говорить. Дабы не встретить ещё бСльшую беду. Были ли они вместе на всём пути от общины?

Он молниеносно, отстранённо и холодно подумал, а не подошла бы её рука под им же самим составленный портрет второго стрелка? Но она не умеет стрелять. Не умела. Но могла выучиться. Чтоб он её не знал. Нет. Больше ни шагу в эту сторону. Ни звука для магнитофонной записи допроса.

Мулата нельзя отдавать в подвал. Он лопнет до утра. Или не лопнет, но тогда выйдет ещё хуже. Чем больше человек держится, тем сокрушительнее обвал.

Вот как у него… Спокойно, он ещё жив и цел. Ещё ничто не проиграно.

— Ладно, я сегодня добрый, — проговорил он тихо, — Хотя зря, наверное, — мстительно добавил он, — Сейчас тебя вернут в камеру, и ты будешь тщательно и спокойно припоминать. По нашему с тобой общему вопросу. Меня сейчас интересует только это, ты понял? Никаких отмазок. Никакой воды про посторонних и выдуманных тобой людей. А я пока разберусь с теми данными, что есть.

Он подошёл к столу и вдавил кнопку звонка.

Арестанта увели. Хоть бы он не начал каяться ночью.

Он сел, жалея, что всё-таки бросил курить. Боль медленно стихала. Хорошо, что она есть. Такой повод.

Потом он встал и медленно, прихрамывая, вышел в коридор. Боль в спине казалась холодным душем, напоминанием, что он всё-таки живой… Вторая дверь налево.

— Привет, — мрачно проговорил он, входя в кабинет коллеги, — У нас кто-то ещё проходит по Тер-Карелу, кроме этого черного недоделка?