Под музыку Вивальди
вернуться

Величанский Александр
Шрифт:

«Вырубить в горах окрестных…»

Вырубить в горах окрестных несколько каштанов, срезать ветви с желтизною листьев и до голой древесины обтесать стволы литые — пусть с горы, ветрам открытой, волоком лошадка стащит балки будущего крова.

«Или быть веселым старцем…»

Или быть веселым старцем — плясуном и балагуром, но рассказывать в застолье осенью про виноградник: «До меня ль ему? – от родов он, как баба, отдыхает. Я ж тоскую: что ни день я, а пойду его проведать».

«Иль зайти к соседу утром…»

Иль зайти к соседу утром попросить помочь в работе, от участия в застолье отказавшись церемонно, церемонно согласиться нового вина отведать и до поздней ночи славить дружество и труд совместный.

«Или сшить такую бурку…»

Или сшить такую бурку, чтобы бурку не пробила дробь, ни малого калибра пуля, чтоб постлавши бурку и укрывшись буркой той же, путник спал или охотник до утра средь снежной бури, как под кровом, безмятежно.

«Иль старухами вкруг жарких…»

Иль старухами вкруг жарких углей на горе собраться зябким вечером – судачить о делах, соседях, ценах, свадьбах, похоронах, родах, ну, а главное, – справляться, кто кого иль одурачил, иль не смог – дурак несчастный.

«Или стариком бессильным…»

Или стариком бессильным, когда все ушли по делу, оставаться в доме гулком приглядеть за малым внуком и сидеть неколебимо, неподвижно, вспоминая — что? – а то, что нам, возможно, и вовеки не припомнить.

«Если ж молод ты, как утро…»

Если ж молод ты, как утро, в тесных «рэнглеровских» джинсах ты на корточках с дружками посиди на перекрестке улочек, смеясь, толкуя о «фиатах» и справляясь, кто кого иль одурачил, иль не смог – дурак несчастный.

«Иль пируй с заезжим гостем…»

Иль пируй с заезжим гостем, дом открой родне иль другу, чин веселья соблюдая, как завещано от предков — что за снедь, вино, а тосты! — так сплелись в них ложь и правда, как влюбленные сплелись бы, если б их никто не видел.

«Иль поймать лису…»

Иль поймать лису (в капкане — лапка, а капкан – на жерди) и показывать соседям: свежей шкурою своей поднимает пыль лисица и к земле родимой жмется, безвозвратно озираясь, но не глядя на людей.

«Или бросив молодую…»

Или бросив молодую и неспешную работу, за ворота выйди: тащит по земле сосед лисицу. На глазок прикинь: стара ли, а коль молода и самка, пни под хвост ее для смеха модного носком ботинка.

«Или будь самой лисицей…»

Или будь самой лисицей: из родной норы спускайся за курятиной в Алмати, привыкай к повадке той, что присуща псам и людям, чтоб капкан заржавый щелкнул иль в горах зеленых, рыжих грянул выстрел голубой.

«Этот край ветхозаветен…»

Этот край ветхозаветен: здесь, как блик земного рая, по словам Екклесиаста, «сладок свет», как виноград. Если ж лозы портят лисы — их поймав, как Соломон вам рек: «возлюбленным несите лис и свежих лисенят».

«Иль будь осликом, который…»

Иль будь осликом, который целый день идет, который целый воз везет, который почему-то на щенка вдруг походит, а походка у него грустна, как песня грустная: и груз несносен, и дорога далека.

«Или стань таким шофером…»

Или стань таким шофером, как Коро [18] – в его машине, как в утробе материнской пребываешь ты, хоть мчится он быстрее, чем дорога успевает мчать навстречу — только Роберт Лукашвили мог бы с Ястребом сравниться.

18

Коро – значит «ястреб» (прозвище).

«Или с девушкой (с невестой)…»

Или с девушкой (с невестой) вечером на новой «Ладе» выехать к мосту чрез русло каменистое Инцобы, чтобы видно было с кручи в Сабуэ – селе напротив — светомузыки в машине межпланетное мерцанье.

«Есть у каждого в Алмати…»

Есть у каждого в Алмати кличка: Кундза будет Кундзой весь свой век – не станет древом тот, кто вживе прозван Пнем; Бэхви (лодырь, недотепа) не ленился б, если б не был прозван Бэхви, как источник им же найденный потом.