Под музыку Вивальди
вернуться

Величанский Александр
Шрифт:

«Не город мертвых – град кумиров…»

Не город мертвых – град кумиров, град памятников – их мундиров, сапог испанских, галифе, шинелей длинных и т. д. Здесь конь Калигулы отлитым по пьедесталу бьет копытом, град указующих десниц, гранитных брюк, жилетов, лиц. В порядке наших дел амурных, как мусор в столь помпезных урнах, давай же встретимся с тобой, где всенароднейший герой окутан бранной славой, стоит палач безглавый.

«Да, мы не верим в приведенья…»

И.Б.З.

Да, мы не верим в приведенья — невидимы – но обретясь в незримом мире, в запредельном они-то сами верят в нас?

«Любовь и ненависть, позор, добро и зло…»

Любовь и ненависть, позор, добро и зло — что было, то как раз и не прошло, а то, что не бывало, как раз и миновало, как холода не ставшее тепло.

«Заворожено, чуть дыша…»

Заворожено, чуть дыша, мне видеть довелось, как между леса-миража бежал бесшумный лось — в лесу, пригрезившемся мне, сей лось мелькнул, как сон, но как Плисецкая горе вздымал колена он.

«Белый день – то рай Господний…»

Белый день – то рай Господний. Ночь черна – то ад напрасный. А уж сумрачно, ненастно, надо быть, во преисподней.

«Что ж было? – похоти гульба?..»

Что ж было? – похоти гульба? — поди теперь пойми — ведь я был пьян, она глупа, и все забыли мы. Ан помним эти времена, как взятые взаймы, хоть я был зол, она пьяна, и все забыли мы. Но друг без друга всяк из нас, как нищий без сумы, иль, как без хохота паяц, раз все забыли мы.

«Не грядкой дерна в мире кратком…»

Не грядкой дерна в мире кратком, не вздохом вечно молодым, а станем мы миропорядком — ведь мы и были им.

«Сосулькой с неба к нам стекла…»

Сосулькой с неба к нам стекла. Вокруг нее – тела, тела холодные – тепло их переходит в ее извечный холод — ведь холод вечно алчен до тепла.

«Дождь всенощной утром…»

Дождь всенощной утром курится, как дым, но зрением утлым мы видим за ним — пусть тускло, пусть слепо «дождь в глине увяз», что зоркое небо глядит не на нас.

«Сквозь безвозвратность лживую…»

Сквозь безвозвратность лживую все в мире ярче, но обратной перспективою искажено: как будто погрузился всяк предмет себя на дно, и стало явственней, чем знак, лица ль, души пятно.

«Август – иль как не бывало…»

Август – иль как не бывало лето? или даль честна? Август? – не конец – начало, август – осени весна. Август – созреванья сгусток, но у августа тайком, как у автора «Августы» в теплом горле – снежный ком.

«Судьбы такая малость…»

Судьбы такая малость осталась нам с тобой, но то, что миновалось — осталось: голубой, зеленый цвет и алый иль белый – пусть она судьбы не миновала — гнилая желтизна.

«Полное забвение (напрасно ты…»

Полное забвение (напрасно ты ищешь то, что вглубь тебя ушло) — как оно походит на стекло, к коему из внешней тьмы притиснуты сотни жутко искаженных лиц — всею глубиной души вглядись: ты ж не знаешь их в лицо, но я тебе пропастью клянусь – ты знал их по имени или рукопожатью, по вражде иль едкому объятью… полное забвение препо…