Противоречия: Собрание стихотворений
вернуться

Лозина-Лозинский Алексей Константинович
Шрифт:

ОЛАФ

Посвящается Г. А. Энгельгардту

Славные викинги ярла Гаральда Брагу пьют с девами. Тешат восторженно ярла три скальда Песней напевами. Шкуры, оружие, золото, ткани, Люди громоздкие, Грубые лица со шрамами брани, Волосы жесткие. Целых быков истребляются груды; Чаши – глубокие. Девушки дики, стройны, полногруды, Голубоокие. Девы твеменнингом [2] викингов тешат С жестами смелыми, Кудри их рыжие пальцами чешут Тонкими, белыми… Хвалятся гости скитаньем по сечам, Морю опасному… Только Олафу похвастаться нечем, Отроку страстному. Молвил дан Бьерн Кнуту Грорику дану Голосом молота: «Я захочу, так на шнеке достану Бочками золото». Молвил Кнут Грорик в ответ, негодуя: «Это ли доблести? Я захочу, на мече принесу я Целые области!» Пальноке молвил им: «Храбрые даны, Берсерки [3] сильные! Это ничтожно – и злато, и страны, Златом обильные. Но среди льдов, где живет, завывая, Вьюга мятежная, Есть одна девушка – Хельга младая, Дивная, нежная… Очи задумчивы, губы сомкнуты, Затосковавшие… Длинных волос золотистые путы, Руки упавшие… Альбы-кобольды пути к ней из виду Скрыли за тучею; Фритьоф туда не провел бы Элиду [4] С гридьбой могучею. Много там викингов наших пропало В тяжком бессилии, И не снесли их дыханье в Валгалу Девы валькирии. Не побороть вам и горы, и реки, Стужу жестокую. Грорик и Бьерн! Не добыть вам вовеки Хельгу далекую». Пальноке оба смолчали с досадой, Как поседелому. Смерть? Но Валгала должна быть наградой Воину смелому! Чаши звенят и сливаются губы, Губы-проворницы… Только Олаф, рассмеявшись сквозь зубы, Вышел из горницы. Стукнул сердито он лыжу об лыжу; Ночь была снежная. «Сгину во льдах или Хельгу увижу, Девушку нежную!» Темь была черная, в яростной злобе Ветер визжал… Викинг дохою мелькнул на сугробе… Так и пропал.

2

Твеменнинг – род брудершафта у древних скандинавов. (Примеч. автора.)

3

Берсерк – полусумасшедший, дерущийся даже в мирное время со скалами и деревьями, воин, очень почитавшийся у скандинавов. (Примеч. автора.)

4

Фритьоф – легендарный герой. Эллида – корабль Фритьофа. (Примеч. автора.)

БРЕТОНСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ

Do-do, малыш. Пора ко сну, А завтра бодрым встань; Спою тебе про старину, Про славную Бретань. Бретонец добрых прежних лет Был честен, прям и лих, Среди бретонцев трусов нет, Средь знатных и простых. Припев: Do-do, о, мой малыш. Do-do, ты всё не спишь? Увидишь сны; во сне Ты улыбнешься мне. Кругом такая тишь… Do-do, do-do, малыш. В аббатстве девушка жила, Прекрасна и скромна, И Божьей Матери была Она посвящена. Навек обеты ей даны, Хоть ей шестнадцать лет; В Бретани девушки верны И ренегаток нет. Припев. Наш монсиньор, Гюго-де-Гук, Ее раз увидал И снять монашеский клобук Он деве приказал. Она сказала: «Нет, позор Бретонке снять обет». «Но трусов, – молвил монсиньор, – Среди бретонцев нет». Припев Семь дней синьор не слез с седла, Сбирая всюду рать; На башню девушка взошла, Проезжих стала звать. И тридцать рыцарей, смелы, Пришли на зов чуть свет, Засели в башне, как орлы: В Бретани трусов нет. Припев. Король вассала своего Грозит разрушить трон, Архиепископом Гюго От церкви отлучен; Гюго их всех не хочет знать, Им дерзкий шлет ответ И сам ведет в аббатство рать… В Бретани трусов нет. Припев. На башне дева не встает Пред образом с колен; Витая лестница ведет На башню в толще стен; Ждут цепью тридцать смелых там, Ждут славы новой дань Иль смерть прекрасную за дам, За Бога и Бретань. Припев На узкой лестнице боец Сменял бойца. Подряд Все тридцать пали наконец, Убивши шестьдесят. И каждый, падая, искал, Гася улыбкой стон, Девицы взор и умирал, Как рыцарь и бретон. Припев. На верх с зазубренным мечом Взошел синьор Гюго, Смутилась дева, но потом… Вдруг обняла его! И тотчас, спрыгнув с башни в ров Сдержала свой обет… В Бретани помнят святость слов, В Бретани трусов нет. Do-do, о, мой малыш. Do-do, ты всё не спишь? Увидишь сны; во сне Ты улыбнешься мне… Кругом такая тишь, Do-do, do-do, малыш…

РАЗБОЙНИКИ

(Сцена в лесу)

Атаман
Гей, прибавьте шагу, черти! По тропе бери. Вперед! Десять верст еще отмерьте. Что окольничий возьмет?
1-ый разбойник
Свет наш, батюшка, устали, Да и раненых несем; Гришку хлопнули с пищали, Ранен Сенька бердышом.
2-ой разбойник
Истаскали вовсе лапти, Двое суток, знай – беги…
Атаман
У боярина награбьте, Будут вам и сапоги.
1-ый разбойник
А и дали же мы трепку В топоры тогда стрельцам! За убитого за Степку Уложил троих я сам. Кабы князь Иван Ракита Наших с тылу не разнес, Вся бы рать была побита, А теперча… Эка пес!
Атаман
Полно хныкать! Князь-Ивана Будет вотчина сейчас; Будет брага вам медвяна, Да и деньги. Вот мой сказ!
1-ый разбойник
Справим пир да этой ночкой Раздуваним и дуван…
Атаман
Только, чур, с княжевой дочкой Я ночую, атаман! И бела ж она, стыдлива, Носит шелковый убрус…
1-ый разбойник
Люб, не люб, обнимет живо!
3-ий разбойник
Ишь ты, с бабами не трус!
2-ой разбойник
Только в вотчине, знай, рати Сколько, батька, понайдет…
Атаман
Ночью грянем на полати, Девка косу не сплетет! Дворню вешать по воротам, Утром пустим петуха, Да как свистнем по болотам… Чем дороженька плоха? Чаща, братцы, что берлога; Не найдет и леший сам… А стрельцам одна дорога – Прямо к чертовым когтям. Во одном во чистом поле Нас сильней царева рать, А в лесу — ходи на воле, Эх ты, божья благодать! Ветви – крыша; баня – ручей; Песню, братцы, запоем, Ночь придет – в глуши дремучей Засидимся за костром… Не боярски, не царевы, Дети матушки-земли… Что насупились, как совы? Гей, ребятушки, вали!

«Штыки наготове…»

Штыки наготове, Стоим мы и ждем. Победы и крови Иль сами умрем! Вот туча клубится И стелется дым – То конница мчится, Мы ждем и стоим. Мы сжались друг с другом, Пред нами в пыли Товарищи кругом Горой полегли, Пусты патронташи, Нет пуль для пальбы, Повязками наши Обмотаны лбы, Устали солдаты, Убит капитан, Осколком гранаты Пробит барабан, Разорвано знамя, В крови сапоги, К нам в топоте-гаме Несутся враги. Далеко блистая Железом кирас, Их конница злая Ударит сейчас. Нахмуривши брови, Стоим, как гряда. Штыки наготове – Скачите сюда!

КОЛДУНЬЯ

В какой-то тщете бестолковой Бегут, забываясь, года… Нет цели, нет прочной основы, Хандра забредет иногда. Знакомой и хитрой повадкой На плечи усядется мне, Наклонится к сердцу украдкой, Созвучья твердит в тишине. И чтоб раздразнить, начинает Рассказ, что когда-то была И где-то поныне витает Колдунья свободы и зла. Повеет ее покрывало И копья хватает народ, Том Мюнцер спускает забрало И Жижка гусситов ведет. Смеется колдунья, играет, Всё новых рождает борцов… Арнольд Винкельрид умирает, Вонзив в себя копья врагов. В Владимире рыщут татаре, Вкруг храма сраженье идет… Не сдались, погибли в пожаре, Епископ и вольный народ. Я знаю, над ними витала Колдунья, легка и светла… Она им венцы обещала, Но даже гробов не дала. При Ватерло с ней погибали Гвардейцы под грохот фанат, Ее коммунары видали На гребнях своих баррикад… То манит борьбой поколенья, То мрачной идеей блестит… Ах, любит она представленья И смертью актеров дарит! И быстро меняет арены, Характер трагедий, борцов… За ней опустевшие сцены, И трупы, и гогот глупцов. Но каждый борец, как в невесту, В ту злую колдунью влюблен, С ней Разин шел к лобному месту, С ней шел к гильотине Дантон. И к казни когда приближался, Бесстрастен, как мраморный бюст, Над ней, но и ей улыбался Задумчивый, гордый Сен-Жюст. На плаху свершать обрученье Ведя жениха своего, Вопьет она всё наслажденье Последних объятий его, Подскажет угрозы, проклятья, Безумно его обоймет И жертву в другие объятья Она палачу отдает. И люди идут с нею, зная, Что будет потом эшафот… И жду я – волшебница злая, Когда же черед мой придет?