Ричард говорил мягко, со знающей, неумолимой серьезностью, которая заставила Никки похолодеть. Он поднял амулет в воздух, его взгляд остановился на выгравированном орнаменте.

– Эти линии, выгравированные на амулете - изображение танца и, таким образом, имеют особенное значение.

Продолжая говорить, он следовал пальцем по завиткам узора, как по строчке текста, написанного на древнем языке.

– Бей из пустоты, не из замешательства. Бей противника быстро и прямо, насколько это возможно. Бей уверенно. Бей решительно и окончательно. Ударь по его силе. Просочись в прорехи в его обороне. Бей его. До самого конца. Не позволяй ему даже вздохнуть. Сокруши его. Бей беспощадно, до самых глубин его духа.

Ричард поднял взгляд на своего деда.

– Это противовес жизни: смерть. Это танец со смертью или, если точнее, ход танца - его суть, низведенная до формы, его форма, ограниченная общими представлениями.

– Это закон, по которому живет боевой чародей, иначе он погибает. В ореховых глазах Зедда нельзя было прочесть ничего.

– Значит, эти символы, и знаки полностью определяют боевого чародея как простого мечника?

– Тот же главный принцип, о котором я тебе уже рассказывал, применим к амулету так же, как и к другим символам. Главная заповедь предназначена не только, чтобы выразить, как боевой чародей сражается с оружием в руках, но, что более важно - как он сражается своим разумом. Это основополагающее понимание природы бытия, которым боевой чародей должен руководствоваться во всем, что он делает. Если он принимает главную заповедь, любое оружие становится продолжением его разума, проводником его стремления. В какой-то степени это напоминает то, что ты сказал мне об Искателе. Важно не оружие, а человек, который его держит.

Человек, однажды носивший этот амулет, был Первым Волшебником. Его звали Барракус. Он тоже, как и я, родился боевым чародеем и тоже посетил Храм Ветров. По возвращении, он пошел в Башню Первого Волшебника, оставил амулет там, вышел и покончил с собой, прыгнув со стены Замка.

Взгляд Ричарда уплывал в даль, полную видений и воспоминаний.

– Некоторое время назад я понял его и решился было последовать его примеру.

Никки почувствовала облегчение, когда его отсутствующий взгляд сменился легкой улыбкой.

– Но разум вернулся ко мне.

Комната звенела тишиной, будто сама смерть только что безмолвно проплыла мимо них, задержалась на мгновение и продолжила свой путь.

Наконец Зедд улыбнулся, и ласково потрепал Ричарда по плечу.

– Я рад, что сделал правильный выбор, мой мальчик, назвав тебя Искателем.

Никки очень хотелось, чтобы у Ричарда все еще был его меч, положенный ему по праву Искателя. Но он пожертвовал им ради сведений о Кэлен.

– Итак, - наконец промолвил Зедд, возвращаясь к делу, - поскольку ты понимаешь значения этих символов, ты веришь, что можешь понять символы, составляющие заклятие Огненной Цепи.

– Ведь я смог остановить его, разве нет?

Зедд снова сложил руки за спиной.

– В твоих словах есть смысл. Однако это вовсе не значит, что ты можешь прочесть формы внутри заклинания так же, как эти символы. И это при том, что мы знаем об искажении, внесенном шимами в заклинание.

– Не самими шимами, - терпеливо пояснил Ричард, - а тем повреждением, которое является следствием их пребывания в нашем мире. Вот причина искажения в заклинании. Вот в чем проблема.

Зедд отвернулся, скрыв лицо в тени.

– Но все же, Ричард, даже если ты действительно что-то понимаешь в символах, связанных с боевыми чародеями, как ты можешь быть уверен, что точно понимаешь, - он махнул в направлении примерного расположения той комнаты, в которой все и произошло, - все, что связано с заклятием Огненной Цепи.

– Я уверен, - тихо, но настойчиво, проговорил Ричард.
– Я видел метку, указывающую на природу этого искажения. Его вызвали шимы.

Его голос звучал устало. Никки стало интересно, сколько же времени он оставался на ногах. Наверное, уже несколько дней, если судить по сухому голосу и едва заметной неуверенности движений. Но как бы измучен он ни был, его убеждения оставались неизменными. Она знала причину. Знала, что это тревога за Кэлен гонит его вперед.

И поскольку Ричарду уже дважды удалось спасти ее от заклятия, Никки не стала бы так легко сбрасывать со счетов его теорию. Больше того, она знала, что понимание Ричардом магии весьма отличается от традиционного. Поначалу ей казалось, что причиной восприятия магии, как своего рода творчества, было то, что он рос, ничего не зная о магии, никогда не видев ее. Но с тех пор она поняла, что именно это его уникальное восприятие вместе с выдающимся умом позволили ему ухватить глубинную суть магии. Ту, которая в корне отличается от традиционных учений.

Никки поверила, что Ричард действительно понимает магию так, как никто до него с древних времен.

Зедд обернулся: половина его лица осветилась мягким свечением ламп, а другая - холодным бледным пламенем рассвета.

– Хорошо, Ричард, допустим ты прав насчет символов на твоих браслетах и на стенах Башни Первого Волшебника. Но это не значит, что ты можешь понять нити, строящие контрольную сеть. Это - совершенно другая область. Я вовсе не сомневаюсь в твоих способностях, мой мальчик, правда, но работа с заклятиями такой сложности - очень запутанное дело. Возможно, ты торопишься с выводами…