Сколько в человческом ум гнздится противорчій! Когда мы разсуждаем с людьми боле или мене разумными, то они часто готовы бывают согласиться с тм, что «если бы вс люди вели себя как слдует, то не было бы надобности в правительств; мы сами, пожалуй, обошлись бы и без него. Но, к несчастью, не вс люди таковы: нашлись бы такіе, которые захотли бы злоупотребить своей силой для угнетенія других, жить на их счет и ничего не длать; а поэтому нужна власть, которая взялась бы их образумить». Другими словами, это значит, что, взятые вс вмст, люди слишком дурны, чтобы сумть между собою столковаться, но что взятые в отдльности, или кучками, они сумют управлять другими; поэтому нужно поскоре облечь их властью, которая дала бы им возможность заставить себ повиноваться. Бдная логика! Чего только не длает с тобой человческій ум!

Как будто бы люди, правящіе другими, не будут всегда – пока только они будут существовать – во вражд с управляемыми! Как будто бы у людей, стоящих у власти, даже если они искренни, не будет своих собственных взглядов, которые они будут стараться провести в жизнь! Эти взгляды могут быть хорошими, но могут быть и дурными. Если бы они растворились в масс, они остались бы без вліянія, но если в руках их сторонников находится власть, они будут силою навязаны тм, кто с ними несогласен. И чм искренне будут стоящіе у власти люди, тм безжалостне они будут по отношенію к своим противникам, потому что они будут убждены, что работают на пользу человчества.

Мы уже видли в одной из предыдущих глав, что наше политическое рабство зависит от нашего экономическаго положенія; если у нас существуют жандармы, судьи, министры и т. под., то это оттого, что у нас есть банкиры, собственники и т. д., – одно неразрывно связано с другим. Если нам удастся свергнуть тх, кто эксплуатирует нас в мастерской, если мы избавимся от тх, кто морит нас голодом, то не будет надобности и в сил, которая бы их защищала, и существованіе этой силы станет совершенно безцльным.

В настоящее время нужно правительство, нужны законы, нужны депутаты, которые бы их издавали, судьи, которые бы их прилагали, полиція, которая бы заботилась об исполненіи ршеній судей, потому что люди, захватившіе себ все, нуждаются в сил, чтобы защищаться против требованій тх, кого они ограбили. Но рабочій, что ему защищать? На что ему вся эта правительственная машина, поддерживаемая исключительно на его счет и не приносящая ему никакой пользы, кром разв того, что она напоминает ему, что у него есть всего одно право: право умереть с голоду посреди созданных им богатств.

В мрачные дни народных возстаній, когда обострившаяся нужда заставляет рабочія массы выйти на улицу, перед ними опять-таки встают т же «общественныя» учрежденія и опять-таки загораживают ему путь к лучшему будущему. Мы должны, поэтому, разрушить их и ни в каком случа не создавать новой аристократіи, у которой будет всегда только одна цль: как можно лучше и как можно скоре поспшить воспользоваться жизнью на счет своих «облагодтельствованных» поданных. Но все ли нам равно, какая рука нас бьет: мы хотим, чтобы нас больше совсм не били.

Не будем забывать, что, каким бы именем не прикрывалась новая власть, какой бы невинной она не казалась, какія бы поправки в нее не вносили, как бы не вербовались входящія в состав правительства личности, – всегда будет два возможных случая: или ея ршенія будут имть силу закона и будут обязательными для всх – тогда для поддержанія этих законов ей будут нужны вс учрежденія, существующія теперь, и тогда нужно отказаться от мысли быть свободными; или же личности будут имть право обсуждать правительственныя ршенія, сообразоваться с ними, если им это нравится, и не обращать никакого вниманія на власть, если они этого не хотят – тогда мы остаемся вполн свободными, но правительство становится безполезным: оно в таком случа только лишняя помха и лишняя угроза. Вывод из этого может быть только один: нам не нужно никакого правительства.

Мы уже видли, что власть вытекает из того права, которое присвоивает себ сила. Но по мр того, как умственный горизонт человка расширился, этой власти приходилось оправдывать чм-нибудь свое существованіе; и вот она стала опираться на религію и поддержку духовенства, приписала себ божественное происхожденіе и создала особую замкнутую касту, которая впослдствіи начала противиться грубой сил короля и высшей аристократіи: так создалась судебная власть. Когда же в 1789 году, власть перешла в руки буржуазіи, то она, конечно, оставила в неприкосновенности этот «столп» общественнаго порядка, тм боле, что высшія судебныя должности находились, как и военныя, в ея руках. Все ограничилось тм, что способ замщенія этих должностей был преобразован в соотвтствіи с духом времени.

Казнь Людовика XVI нанесла сильный удар «божественному праву», и судебной власти, если она не хотла подвергнуться той же все уравнивающей участи, уже не приходилось больше опираться на него. И вот тогда-то изобрли, или, врне, возвели на степень божества закон, а судебная власть стала его «неподкупной» блюстительницей и исполнительницей. Цль была, таким образом, достигнута: самое опасное учрежденіе, самое необходимое орудіе для защиты привиллегированных классов удержалось на мст, сдлавшись жрецом новаго божества – закона,–созданнаго новыми властителями.