Если мы разберем, какія именно преступленія составляют главные противуобщественные поступки, обращающіе на себя вниманіе закона, и оказывающіеся наиболе частыми, то мы увидим, что, если исключить нкоторыя преступленія, совершаемыя под вліяніем страсти – очень рдкія и к которым и врачи и судьи относятся снисходительно, – то наибольшее количество преступленій и проступков придется на преступленія против собственности. И вот тут-то является вопрос, на который могут отвтить только т, которые тщательно изучили наш общественный строй в его природ и его проявленіях: справедливо-ли существованіе собственности? можно-ли защищать ту общественную организацію, которая создает такое количество преступленій?

Если данный общественный строй вызывает столько поступков, являющихся неизбжной реакціей против него, то он очевидно неразумен и нарушает интересы очень многих людей; общественный договор здсь не есть уже результат добровольнаго и единодушнаго соглашенія, а результат гнета и произвола, т.-е. другими словами, мы приходим к тому самому выводу, который составляет главную мысль нашей работы. А раз мы признали этот главный недостаток нашего общественнаго устройства, то нам станет ясным, что для искорененія преступленій, нужно уничтожить создающій их общественный строй. Устройте так, чтобы каждому члену общества было обезпечено удовлетвореніе его потребностей, чтобы ничто не стсняло его свободнаго развитія, чтобы в общественной организаціи не было таких учрежденій, которыми бы он мог воспользоваться для притсненія других людей – и вы увидите, что преступленія исчезнут. Если же и останутся гд-нибудь личности; настолько испорченныя нашим теперешним общественным строем, чтобы совершать такіе поступки, которым нельзя найти другого объясненія, кром сумасшествія, то эти личности станут тогда достояніем науки, а не палача – этого наемнаго убійцы на служб у общества, основаннаго на капитализм и государственности.

Вы говорите, что боретесь с ворами и убійцами? Но что такое, в сущности, вор и убійца? Вы скажете, что это люди, стремящіеся жить ничего не длая, на счет общества. Но посмотрите кругом – и вы увидите, что ваше общество кишит ворами и что ваши законы не только не преслдуют их, но, наоборот, только для того и существуют, чтобы их защищать. Лность не только не наказывается, но наоборот: удовольствіе жить ничего не длая выставляется как идеал и как награда, ожидающая тх, кто, какими бы то ни было средствами, сумл устроить себ легкую жизнь без труда.

Вы наказываете как вора какого-нибудь бдняка, который, не имя работы, украдет, рискуя каторгой, кусок хлба, чтобы утолить свой голод; но вы низко кланяетесь милліонеру, который захватит на рынк, благодаря своим капиталам, какіе-нибудь предметы, необходимые для потребленія всх, и станет потом продавать их на 50% дороже; вы смиренно и терпливо стоите в передней у какого-нибудь финансиста, который в своей биржевой игр разорит сотни семей, чтобы обогатиться на их счет.

Вы наказываете преступника, который убьет кого-нибудь для удовлетворенія своей склонности к лни и разврату, но кто внушил ему эту склонность как не ваше общество? Вы наказываете его, когда он совершает свой поступок в незначительных размрах, но вы содержите цлыя арміи, которыя посылаете в отдаленныя страны, чтобы продлывать то же самое, только в крупных размрах, над беззащитными народами. А эксплуататоры, которые убивают не одного человка, даже не десять человк, а цлыя поколнія, истощая их работой, урзывая каждый день их заработок, доводя их до самой ужасной нищеты? О, на их сторон вс ваши симпатіи и, в случа надобности, вы отлично умете отдать в их распоряженіе вс силы вашего общества! А тот закон, бдительными стражами котораго вы являетесь? Стоит только эксплуатируемым, когда им, наконец, надост терпть, поднять немного голову и потребовать немного больше хлба и немного меньше работы, как вы превращаете этот закон в покорное оружіе привиллегированных классов против неумстных требованій бдняков.

Вы наказываете глупца, который попался в ваши сти, но если найдется ловкій человк достаточно сильный, чтобы их прорвать, то вы оставите его в поко. Вы сажаете в тюрьму бродягу, который гд-нибудь по дорог украдет яблоко, и предоставляете всю вашу судебную процедуру в распоряженіе собственника, чтобы помочь ему украсть у бдняка, который должен ему каких-нибудь нсколько рублей, всю его мебель, которая стоила ему, может быть, нсколько десятков рублей и представляет собою сбереженія, сдланныя им в теченіе цлых долгих лт.

Ваше правосудіе в высшей степени строго к вору в лохмотьях, но очень благосклонно к тому, кто обкрадывает цлый класс или цлый народ. И в самом дл: разв не для того и существуют вс ваши учрежденія, чтобы обезпечить имущим свободное пользованіе награбленным богатством?

Но что нас еще больше возмущает, это т лицемрныя формы, в которыя буржуазія облекает свои судебныя комедіи; она не имет смлости продлывать их открыто и кром того хочет этим путем заставить нас смотрть на них, как на нчто священное. Есть, впрочем, нчто, еще боле возмутительное: это – поведеніе тх комедіантов, которые, под видом нападенія на существующій строй, нападают, в сущности, только на лиц, прилагающих его законы, и на способ их приложенія, оставляя в неприкосновенности самую их сущность; этим они как бы показывают, что есть много способов прилагать закон и между этими способами может найтись и хорошій, что среди людей, которые придут ко власти, могут оказаться люди, достаточно честные, с достаточно широкими взглядами – одним словом, такіе люди, каких не бывает – чтобы найти этот хорошій способ и пользоваться им ко всеобщему удовольствію. И мы, право, не знаем, чему больше нужно удивляться: ловкости ли тх, кто разсказывает нам подобныя нелпости, или наивности тх, которые продолжают относиться с уваженіем к этим комедіям, всю тяжесть которых они несут на себ. Трудно понять, как среди безчисленнаго множества людей, прошедших через руки правосудія, до сих пор не нашлось человка, достаточно свободнаго от всх предразсудков, чтобы подойти к одному из осудивших его, сорвать с него судейскую тогу и показать всм, что под этими тряпками находится такой же человк, как и вс, подверженный тм же слабостям и тм же ошибкам, уже не говоря о преступленіях, которыя он способен совершить ради интересов своей касты.

Для нас, анархистов, борющихся против власти вообще, законность есть ничто иное, как одна из тх лицемрных масок, которыми прикрывают всевозможныя преступленія наших правителей и которыя мы всего больше должны стараться сорвать. Уже и так слишком долго этот божок пользовался всеобщим уваженіем; слишком долго народы думали, что судебныя учрежденія обладают особой, высшей природой и витают в высших сферах, недоступных человческим страстям; слишком долго люди врили в существованіе особых личностей, как бы иной породы, призванных воздавать на земл каждому по его заслугам на основаніи идеальнаго понятія о правосудіи. Между тм, каждый понимает это правосудіе по своему, соотвтственно условіям, в которыя он поставлен; т же, которые формулировали его в свод законов, вдохновлялись именно наиболе отсталыми, наиболе отжившими идеями, с цлью защиты эксплуатаціи и порабощенія слабых боле сильными, сумвшими подчинить их себ. Пора уже порвать с этими нелпыми предразсудками и начать открыто бороться против всх учрежденій, унижающих человческую личность: свободный человк не может признать за км бы то ни было права судить и осуждать других людей. Понятіе о правосудіи в том вид, в каком оно проявляется в существующих учрежденіях, пало вмст с понятіем о Божеств; одно повлекло за собою другое. В т времена, когда люди были еще настолько отсталыми, чтобы уврить в сверхъестественное существо, стоящее вн матеріальнаго міра, занимающееся всм, что совершается на нашей планет и управляющее поступками всх живущих на ней людей, понятіе о Бог, внушающем судьям их приговоры, еще могло заставить поврить в непогршимость человческаго правосудія.

Но раз вра в Бога и сверхъестественный мір исчезла и человческая личность осталась одна, со всми своими слабостями и страстями, то вмст с тм должен исчезнуть и этот высшій характер непогршимости, свойственный божеству, которым облекла себя судебная власть, чтобы стать выше остального общества; перед открывшимися глазами людей должно предстать то, что составляет ея истинное содержаніе: угнетеніе и эксплуатація одного класса другим, насиліе и обман, возведенные в принцип и превращенныя в общественныя учрежденія.