– Ничего не поделаешь. Отвечай, Имруулькайс, - сухо отозвался шейх.

– Я... соврал... насчет того, что Полдореа нельзя вытащить.

– Ух ты!
– выдохнул аль-Мамун.
– Джунайд, а ты зачем мне врал?

– Я не врал, - с какой-то бесконечной усталостью отозвался суфий.
– Я тебя берег, о мой халиф. Тарега... можно вывести к свету. В теории. Но сейчас вокруг него - ночь, а оттуда мало кто возвращается. Я полагаю, что путешествие не принесет тебе блага. Ты можешь остаться там навсегда.

– Там - это где?

– Я уже сказал, - сказал Джунайд.
– И не буду повторять вновь, чтобы не искушать тебя, о мой халиф. Я не хочу держать ответ на Последнем суде за то, что своими руками направил халифа аш-Шарийа к гибели.

– А за то, что отправил нерегиля бродить после смерти шайтан знает где, ты отвечать не будешь?

– В хадисе сказано, что каждое наше деяние будет взвешено и спросится за самые тяжкие. Погубить тебя - более тяжкий грех, чем погубить Тарега. Ты - еще жив и можешь спасти аш-Шарийа, когда наступит время бедствий. Он, - Джунайд кивнул на пыльное тело, - нет.

– Откуда ты знаешь? А если я его верну?

– Даже если вернешь, - пожал плечами Джунайд.
– В четыреста девяносто первом году нерегиля в аш-Шарийа не будет.

– Что?!

– Его нет в гороскопе, - отчеканил суфий.

И тут аль-Мамуна оставили последние силы.

Он сполз по щербатой стене и с бессильной яростью пробормотал:

– Как же я вас ненавижу... Как же я вас ненавижу... Я не-на-ви-жу все эти ваши бредни, пророчества, гадания, гороскопы, астрологию, алхимию, магию, смутные сказки, мутные притчи...

И тут же осекся. Притчи. Притчи...

О Всевышний. Притчи.

Ну конечно.

– Собака...
– прошептал он, поднимая взгляд на бледнеющего на глазах Джунайда.
– Собака и суфий... Притча о собаке и суфии - с дурацким, якобы не идущим к делу толкованием... которое просто относилось не к битве с аль-Джилани!

Кот и шейх медленно переглянулись.

– Я угадал!
– счастливо ахнул аль-Мамун.
– Притча относилась к нынешнему делу и положению! Собака! Собака сама находилась на одной из стоянок пути суфия!

Джунайд покорно вздохнул.

– Собака - это Тарик! Тарик - на стоянке пути? Какой?
– вскакивая на ноги и отряхиваясь, строго спросил Абдаллах.

– Его зовут Тарег - если ты хочешь отыскать его на дороге созерцания, - тихо ответил Джунайд, не поднимая глаз.

– Где он, о шейх?

– Я уже отвечал тебе, - упрямо отвернулся суфий.

– Я вспомнил, - вскрикнул аль-Мамун.
– Вспомнил! Ночь. Он на пути, и его стоянка сейчас - ночь!

– Не надо, - с очень человеческой печалью сказал кот.
– Ты не вернешься. Это очень далеко.

– И очень страшно, - бесстрастно выговорил Джунайд.

– Ты там был? Ты ходил в темную ночь?
– тихо спросил аль-Мамун.

– Ночь - бесконечна, - ответил суфий.

– Я найду там ответы на мои вопросы?

– Ночь - не время для вопросов.

– А для ответов?

– У каждого своя ночь. Твоя вера - это тоже ночь.

– А мне недостаточно веры! Я хочу знать! Знать, что нас ждет! Я хочу пройти за ним по пути созерцания и получить знание. Знание истины. Я хочу узнать про четыреста девяносто первый год. Узнать наверняка.

Джунайд вдруг оскалился - свирепо, прямо как джинн:

– Зна-аать? Узнать наверняка-ааа? Да кто ты такой, чтобы задавать Всевышнему вопросы и получать на них ответы?!

– А кто ты такой, чтобы знать про Его ответы?!

– А если Он не ответит?

– А если ответит?

– Да ты даже не узнаешь, был ответ или нет! Там нет знания! Там даже разума нет!

– Я читал с моим наставником трактат "Восхождение..."

– Глупости. Аль-Асмаи читал про ночь, но не входил в нее!

– Неважно! Он учил меня распознавать видения. Учил, что все, что мы видим там, есть порождение нашего разума. Что мы смотримся в зеркало сознания...

– Чушь! Единственная правда о ночи состоит в том, что ты можешь навсегда остаться слабоумным идиотом, пускающим слюни! И лишь время от времени твои члены будут напрягаться в судороге, и тогда жена будет вызывать к тебе массажиста, чтобы их расслабили, - иначе как уложить мужа в постель! И эта судорога будет отмечать новый шаг по ночному пути! Судорога - и слюни! Вот такое знание! Устраивает?!