Enter вилял, проскальзывал, юлил, он полностью погрузился в жестокое болото интернатских страстей. Он домогался права поиграть на компьютере, погрузиться в сеть, и иногда, в виде поощрения, Пугинский милостиво разрешал Мукхаметшину отвести Enter во флигель, в компьютерный класс.

Взрослые могли манипулировать им, как марионеткой. Серафим смотрел на него, и горечь темнила его яркие синие глаза.

Но Enter не желал обращать на него внимания – не мог. Он пытался быть сам по себе и в то же время прилепляться в момент к тем пацанам, которые были сильнее в группе.

У Серафима шла другая жизнь – непонятная и не всегда выручавшая из трудных житейских ситуаций. Он не ломался, как многие воспитанники, но и лидером не становился, потому что был добрым, а доброты здесь жаждали, но боялись её проявлять или принимать: себе дороже выйдет. Ведь от взрослых никакой доброты и участия не дождёшься, так что нечего к ней и привыкать...

Поэтому к «белой вороне» Серафиму интернатовские относились настороженно: если с ним свяжешься, с воспитателями столкнёшься и по лбу получишь. Борец за справедливость, фу ты, ну ты. Очень надо шею подставлять! А потом об тебя сигареты будут тушить или вичкой сечь, или в карцер бросят, или запеленают, или на таблетки посадят, или «помоют» из шланга, или придумают новое издевательство. Больно охота!

Ноябрьские каникулы после первой четверти, которую Enter закончил едва-едва на слабые трояки, а Серафим – на твёрдые четвёрки и пару пятёрок, освобождали от уроков, но зато нагружали трудовыми обязанностями.

Генеральные уборки в спальнях, в классах, в учебках, воспитательских, в туалетах, в столовой – во всех помещениях, кроме, пожалуй, кабинетов начальства, фельдшера, палача Фуфайкина и кладовых.

Правда, Галайда Михаил Натанович попросил двух мальчишек для инвентаризации, а больше и никого. Феликс Иванович Хмелюк отрядил к нему в подвал Enterа и Серафима. По дороге вниз они молчали. Меж бровей Серафима пролегла поперечная морщинка. Лицо его было бледно. Enter хотел спросить, не заболел ли Кедраш, но сглотнул и не спросил.

А Галайда, увидав вошедших помощников, тут же зрел неполадки в мальчишеском организме и, пропуская ребят за стойку в глубины своей сокровищницы, сказал:

– Серафим, ты чего-то нынче снеговой какой-то. Простудился или ломит где?

Серафим поковырял пальцем стол.

– Да ничего, Михал Натаныч, пройдёт. Мне Гинзула уже таблетки дала, – тихо ответил он.

Enter покосился на него. На душе у него стало неприятно тревожно. Словно он виноват, что Серафим заболел.

– Ну, с чего начнём? – бодро спросил Серафим.

– Ты-тко садись за стол, милок, – распорядился Галайда. – Отмечать будешь в графах галочкой. А ты, Денис Николаевич, ступай к полкам, выкладывай всё и считай, сколь чего в наличии имеется.

Они принялись за работу. Сперва молча. Потом в паузах фразами перекидывались. Заприметив, что помощнички подустали, Галайда включил чайник.

– Прервёмся на четверток, – решил он, с тревогою поглядывая на Серафима.

Гранёные стаканы вскоре заполнились коричневым чаем с уютными завитками дымка. Из ящика стола Галайда достал пакетик с круглыми пряниками.

– Ну, откушаем с Богом, – вздохнул он. – Серафим, молитву-тко прочти.

Серафим послушно кивнул, встал, перекрестился и тихо произнёс:

– Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши нам пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволение.

Enter прослушал, ничего не понял, принялся кусать сладкий пряник, запивать чаем.

– Как тебе живётся, Денис? – прихлёбывая из стакана, спросил Михаил Натанович. – Привык маленько?

Enter неопределённо пожал плечами.

– Привыкнешь тут, – проворчал он. – Как собака на льдине.

– Холодно, зло и одиноко?

– Ну.

– Друга тебе надо найти, – посоветовал Галайда.

– Тут разве найдёшь? – огрызнулся Enter. – Каждый сам за себя, и все волки.

– Да разве? – подал голос Серафим. – Поищи получше. Не всем грызня нравится.

– Тебе, что ли?

– Хоть бы и мне. А ещё Вальке Щучьеву и Максиму Певницкому, и Егору Бунимовичу, и Андрейке Дубичевуу, и Саше Рогачёву, и вообще всей нашей спальне. Девять человек, среди которых можно найти друзей. Они, понятно, не геймеры, тебе сперва с ними неинтересно будет, но ты же не тупой. И о другом с ними поболтаешь.

– О каком другом? – огрызнулся Enter.

– О всяком. Зацепись языком – и найдёшь тему.

Enter пожал плечами. Он до сих пор мечтал о том, как бы сесть за комп и геймерить, пока мозги не отключатся. Друзьям в мечтах места не было. Разве лишь в клане.

– Меня друг из болота вытащил, – вдруг сказал Галайда и отхлебнул чаю.

– Расскажите, – пристал Серафим.

– Расскажу, чего не рассказать. Я непутёвый был, и – вот как Дениска, страстью болел нешуточной.

– Ничё я не болею, – буркнул Enter, но ему не возразили, и он закрыл рот.