Вы знаете, о чём она?

–

Нет, - неуверенно ответил сторож.

– Татьяна Ивановна говорила мне, что все в этой деревне убийцы. Что она имела в виду?

Старик заметно посерел и ничего не ответил.

– Алексей Николаевич, если вы что-то знаете, самое время сказать. Возможно, Зайцева

пострадала сегодня из-за этой истории…

– Это я виноват, что Серебряков теперь такой, - неожиданно выпалил сторож и стал

отдуваться.

– Серебряков? – удивился Яша. – В смысле «такой»? Он ведь… покончил жизнь

самоубийством, в Париже. Вы же знаете.

– Это я должен был поехать в Париж, - стыдясь чего-то, объяснил Лебедев.

–

Ну и? Чего я каждое слово из вас всех вытягиваю?

Сторож, потупившись, кивнул и стал объяснять:

139

– Тогда финская сторона организовала русским ветеранам, героям войны, выезд за

границу. Лёха… Серебряков, мы, понимаешь, дружили в молодости. Да что там – не разлей

вода, братья прямо. Оба сибиряки, вместе воевать пошли, совсем молодняком. Потом здесь

осели, Татьяна не даст соврать, как мы все дружили тогда. И Анька, и Егоровна. Мы же все

раньше вместе были. Остальные померли уже. Короче, Лёха с годами стал в себе замыкаться,

а у меня свои дела были, так и потеряли связь, хотя он здесь рядом всё время жил. О нём

стали говорить. Мол, в себя ушёл… ну это, тронутый вроде как. И тут эта экскурсия за

границу, встречи ветеранов. Вот я и решил, пускай вместо меня Лёха едет. Мы опять

общаться стали. Редко. Конечно, он совсем другой стал. Но так радовался этой поездке…

Под внимательными взглядами участкового и незнакомой девушки старик окончательно

смутился своих излияний и замолчал.

– Алексей Николаевич, но вы же здесь остались, правильно? – подбодрил Яша. – Значит,

никак не могли быть причастны к его смерти. Я знаю детали той истории…

– Да не все, видать, - ответил ветеран. – Лёха не выдержал. Мне потом рассказывали те,

кто с ним поехал. Вы ж знаете, в каких условиях он жил… да все наши… А тут почёт

французским ветеранам, они там встречались, гостили, в каком комфорте живут, как о них

пекутся. А он один. И совсем ни с чем, понимаешь? А ему полступни на войне оторвало. И

потом какая-то цаца московская, об этом прознав, его бросила. Ей бабы нашептали, как ты с

ним спать-то будешь, не противно? И вот он в своём единственном костюме, Татьяна его

латала, в Париж поехал… Смешно. Да не очень…

– Не поехал бы, не узнал, как там, да как у нас, - заключил Лебедев.

Сторож уставился в землю, зацыкал зубами. И тихо добавил:

–

А потом он вернулся…

–

Кто вернулся? – не понял Яша.

–

Лёха Серебряков, - просто ответил старик.

Яша растерялся.

– То есть… ну да, тело его переправили, - запинаясь, сказал участковый.

–

Это я виноват, что он теперь такой, - повторил Лебедев. – Лёха приходил один раз, но

больше я его не видел.

–

Алексей Николаевич, - осторожно обратился к нему Яша. – Я наблюдал всю

документацию. Французская сторона очень корректно себя повела, взяли на себя все

издержки по транспортировке гроба в Россию…

–

Да какого гроба? – удивился сторож. – Я про Серебрякова. Он сейчас в Анонниеми…

но в другом Анонниеми.

Повисло молчание. Лебедев смотрел куда-то поверх сарая. Яков переглянулся с Орвокки,

та молча пожала плечами. Яша решил перевести разговор на другую тему и спросил:

– Что с коровой-то делать будем?.. Вам помочь как-то?

– Да уже вызвал подмогу, - сообщил ветеран. – Управимся. Татьяну жаль, - он

посмотрел на дом. – Любимая бурёнка, столько лет с ней возилась. Точно ребёнок умер.

После этого они распрощались. По пути к дому Василисы Орвокки спросила Яшу:

–

Они все сумасшедшие, да?

–

Мягко сказано.

– Котаровская деревня…

–

Чего?

– Вы знаете синдром Котара? Страдающие им люди уверены, что они уже умерли или

что произошла катастрофа, Апокалипсис, например, и мир вместе с человечеством больше

не существует. И здесь такое же. Эти люди как будто знают, что они мертвы, заранее