Профессор доктор Пель, поставщик двора его императорского величества. Там

написано.

–

Да-да, но это уже не шутки, а волнения в городе…

–

Там также указано, что объявления, помещаемые в «Русском инвалиде», собирают

средства на раненых. У нас благотворительная уважаемая газета…

–

А что вот у вас в неофициальной части? – Федотов вошел в раж. – Какая беспечность.

Какая непозволительная для истории близорукость! Вот тут: «По словам возвратившегося из

плена, допрошенного комиссией старшего врача 36-й артиллерийской бригады Николая

Ивановича Крылова, в солдатском лагере Котбус, куда он прибыл в декабре 1914 года для

борьбы с эпидемией тифа, больные лежали вповалку в бараках, настолько холодных, что

бывали случаи омертвения конечностей, вследствие чего приходилось их ампутировать»…

–

Я вообще-то в курсе, что публикуется в нашей газете…

– «… Пленные всегда голодали и поэтому разыскивали в выгребных ямах всё, что

можно было назвать съедобным, отчего развилась дизентерия. Бани и прачешной не было.

Больные были похожи «на мертвецов, вышедших из гроба». У очень многих из них нельзя

было видеть тела, так как оно «было покрыто толстым слоем длинных и жирных вшей».

Немцы смеялись над этим, называя русских свиньями, когда же вспыхнула эпидемия,

немецкие врачи и часовые, боясь заразы, разбежались и русским врачам пришлось работать

одним; однако медикаментов и перевязочных материалов отпускалось на лазарет очень мало,

а приобретать их своими средствами немцы запретили»…

– Как вас там?… Пётр Георгиевчи, вы, что, почитать сюда пришли? Возьмите выпуск и

идите почитайте дома, - Звонников начал выходить из себя.

– Я уже читал. Но вы послушайте. Вот тут ещё абзац…

– Это уже чёрт знает что такое…

– «Затем в августе 1915 года Крылова отправили в Прасныш…», - профессор тараторил

на пределе человеческих возможностей. – «… в госпиталь, где 540 русских раненых –

большинство разрывными пулями – лежали на полу в здании с выбитыми стёклами во всех

окнах. Сдавая госпиталь Крылову и другому нашему врачу, немцы увезли буквально все

медикаменты и инструменты. Крылов установил, что немцы по 17 дней не делали раненым

перевязок и когда он начал их делать, то в ранах оказалось такое количество червей, что

«они производили своеобразный, никогда им ранее не слышанный шум»».

Федотов закончил, и в кабинете установилась тишина. Впервые за утро. И только кто-то за

дверью раздраженно спросил «Анискин где? Когда придёт Анискин?».

–

Давайте прощаться, - немного помолчав, предложил генерал-лейтенант в раз

обессилевшему Федотову.

37

– И это сейчас, когда в городе так странно, - прошептал тот, укладывая газету на место.

– Теперь русский у нас не только инвалид, но ещё и свинья-лишенец… И если, избави Бог,

что-нибудь стрясётся, виноваты во всём окажутся… немцы.

–

Ах вот как вы заговорили? - Звонников поднялся из-за стола, над профессором

нависнув.

–

Если будут изыскивать причины, по которым русский – инвалид, получится именно

так, - еле слышно проговорил Федотов. – Вашими стараниями…

Он, конечно, утонул.

–

Вон! – грохнул и.д. главного редактора. И выкинул руку в сторону двери.

Намного позже историки скажут, что с 25 февраля по 5 марта ни одна газета, кроме

«Русского инвалида», в Петрограде не вышла. Издание было закрыто в октябре 1917 года.

Возобновился выход «Русского инвалида» с декабря 1991 года.

Петр Георгиевич Федотов шёл обратно домой ни с чем, жалкий в своей сутулости. Он

просочился сквозь дребезжащую толпу людей – на некоторых арестантские халаты (пал дом

предварительного заключения). Совершенно один недолго посидел в трамвае с разбитым

стеклом (он так и не тронулся). Дёрнул пару раз носом, учуяв запах дыма (горело здание

Окружного суда). Федотов медленно брёл домой. Он не замечал, не понимал ничего вокруг.

И сам был странным образом незаметен.