Шрифт:
«И как вы считаете, он мог совершить убийство?»
«Легко выходит из себя, если кто-то указывает на его неправоту или слабости… Мог»
«А в чём никогда не признается Илья?»
«Он даже самому себе в этом прямо не признаётся. Илья презирает Вику»
«А мне казалось, он её любит…»
«Вы правы, но одно другому не мешает. Как видим на примере работы мозга, любое
«одно» вовсе не мешает другому – в сознании каждого человека столько парадоксальных
установок, удивительно, как при таких взаимоисключающих программах вообще живут и
действуют. Илья видит, что Вика – самостоятельный и сильный человек, сильный, главным
образом, физически, он понимает, что не может конкурировать с ней на этом поле, знает
также, что не обладает над неё эмоциональным влиянием, и поэтому в качестве некоего
орудия контроля он прибегает к тому, что получается у него лучше всего – интеллектуальной
адресации. Интеллект, как представляется Илье, единственное, в чём он очевидно сильнее
Вики, поэтому он и предпринимает каждый раз попытки интеллектуального давления на неё,
считая, что только таким образом получит контроль над ней, докажет своё преобладание»
«То есть Илья уверен, что Вика не полюбит человека слабее неё. А при чём здесь
презрение?»
«Это то же самое. Он вынужден презирать её для того, чтобы оправдать самого себя.
Параллельно с желанием заслужить любовь Вики в нём запущены процессы неприятия
самого себя, а заглушить их он может, только самоутверждаясь таким образом – защитная
реакция. Это природа любого высокомерия. Получается такой замкнутый круг»
«Ну как здесь вообще отделить любовь от самоутверждения?»
«Мы всегда будет натыкаться на такие вопросы, потому что остаёмся на поверхности
изучаемых реакций и поведения. Самый яркий пример – Вика. Положим, у нас есть
технические возможности видеть немного глубже. Но в обычных условиях, при
непосредственном общении людей, судить друг о друге они могут только по конкретным
действиям и высказываниям. Всё. Дальше любое предположение, что за человек перед
тобой, остаётся не более чем предположением. И Вика, например, своим поведением
доводит это до полного абсурда. Потому что она вообще не даёт никакого материала – даже
для предположений. Это сама непроницаемость. У нас с вами есть возможность копнуть чуть
глубже – аппаратура позволяет. И да, мы видим, что, как и большинство девушек, выросших
в детском доме, Вика мечтает создать семью, к этому направлены все её мысли. Она не
утеряла ни душевной теплоты, ни умения любить. Но насколько всё это неочевидно со
стороны – на взгляд человека, который никогда не двинется дальше того, что Вика сама
посчитает нужным сказать о себе или покажет в действии. А до тех пор никто, включая
Илью, не узнает, какие сложности она испытывает с социальной адаптацией. Как тяжело ей
было обрести самостоятельность, научиться жить своими силами и средствами, ведь Вика
привыкла к тому, что в детском доме обеспечивают всем необходимым. Как плохо она
разбирается в людях, как легко её обмануть, как она торопилась, желая обрести любовь,
слишком торопилась»
«И всего этого никто никогда не узнает…»
89
«Да. Простите мне такое эмоциональное отступление, но сейчас я могу сравнивать, и от
этого обычная человеческая коммуникация предстаёт в ещё более драматичном свете. Это у
нас есть такая техника, мы заглядываем внутрь. Но за пределами этого кабинета люди не
знают и не могут знать друг о друге ровным счётом ничего. Только наблюдения, только
предположения. И граница одного человека, за которую никогда не переступит никто
другой»
«Но вы считаете, что даже с этой аппаратурой мы не продвигаемся дальше поверхности?»
«Вы спрашиваете, могли ли они совершить убийство. Всё, к чему мы на самом деле
получили доступ – это только эмоции, психологические механизмы, воспоминания, но какая-
то глубинная суть от нас по-прежнему ускользает. Мог ли Борис совершить убийство? Да,
мог. Но откуда пришла сама эта возможность? И что она такое? Даже самые
сверхчувствительные программы этого не улавливают. Мы не внутри. Мы всё так же за
дверью»
– Кто-то за мной следит, - призналась Орвокки участковому на следующее утро.