Шрифт:
ответ, Вика же блондинку проигнорировала и сохранила молчание.
–
Хотите чего-нибудь? Чай-кофе?
– Ой, мы только что позавтракали, не беспокойся, Яш, - Илья замахал руками и отступил
назад, совершенно случайно оказавшись как раз в том углу, где были навалены тетради
Серебрякова.
–
Сразу видно – учёный, - засмеялся Яков. – Мне даже объяснять не пришлось, а ты уже
бросаешься работать.
–
Я?.. – Илья не понял шутки и растерянно улыбнулся.
–
Да вы сядьте сначала!
Пока гости рассаживались, Орвокки подошла вплотную к участковому и шепнула:
– Я тогда пойду, не буду вам мешать, и у меня дело. Спасибо, что выслушали.
Орвокки и Яша тихо говорили на пороге комнаты, а Вика, до того момента ко всему
безразличная, вдруг обратила внимание на руки блондинки. На предплечья Орвокки,
усыпанные комариными укусами. Она пригляделась внимательнее и сразу обнаружила следы
укусов в других местах, в основном на руках, шее и лице девушки.
Тем временем блондинка попрощалась разом со всеми и ушла.
–
Чего это она такая закусанная? – сходу спросила Вика у участкового.
–
Да сам не понял. Вроде аллергия…
94
На лице Вики ясно читалось, что таким ответом она не удовлетворена.
–
Короче, так, ребят, - бодро приступил Яша. – Тут бы материалы кое-какие разобрать.
Илья, ты у нас, помнится, кандидат наук, может, согласишься. Или даже заинтересуешься…
– Вы тут сами разберётесь, - неожиданно бросила Вика, после чего сорвалась со своего
места и быстро выскочила из дома.
Илья в недоумении приподнялся с кресла. То ли хотел крикнуть что-то вслед убежавшей
подруге, то ли собирался последовать за ней. Даже рот приоткрыл. Но затем, странно дёрнув
головой, сел обратно на своё место и молча уставился в пол.
Насколько Илья мог судить по изученным за несколько часов материалам, Серебряков
предпринял своего рода попытку сравнительного анализа всех изданных в России азбук,
включая советские, дореволюционные и новейшие российские издания. Собирал ли он этот
материал для научной работы или ради собственного развлечения, понять было невозможно.
Также его увлекала тема Зимней войны – советско-финской войны 1939-1940 годов – но
записей, касающихся этого вопроса, в серебряковских тетрадях оказалось гораздо больше, и
Илья, сам филолог, решил пока сконцентрироваться на азбучных реестрах.
Почерк аккуратный, ровный – ветеран, судя по всему, был чистюлей, хотя не без
эксцентричностей. Порой во время чтения у Ильи даже возникало ощущение, что перед ним
настоящие записки сумасшедшего. Так, например, описывая рукописную «Азбуку в
научение младым детям» 1643 года, Серебряков вдруг начал материться – всё тем же
аккуратным и ровным почерком записал все свои сквернословия в тетрадь, на что у него
ушло четыре небольших абзаца. Возможно, в тот момент он находился в библиотеке, не мог
ругаться вслух, так что предпочёл вписать всё в собственный конспект. Причиной его
раздражения, как решил Илья, явилась сама азбука, написанная церковно-славянским –
красивой, но совершенно не понятной для непосвящённого чернильной вязью.
Поначалу Серебряков пытался воспроизводить куски вязи в своих записях, но, должно
быть, отчаявшись, разразился потоком матерщины. За этим следовали жалобы старика на
какой-то заговор – мол, азбука специально такая непонятная, чтобы он не сумел раскрыть её
тайны, что в этом замешаны определённые люди и в следующий раз надо попасть в
библиотеку незаметно. В конце ветеран также клялся раскрыть заговор и написал что-то
совсем невнятное о единственной иллюстрации этой азбуки – изображении то ли звезды, то
ли солнца с человечьим ликом.
Иллюстрациям в азбуках Серебряков, похоже, приписывал особую роль. Основная часть
его записей как раз и состояла из специфических описаний азбук, – старик кропотливо
перечислял иллюстрации, символизировавшие буквы алфавита в каждом конкретном
букваре. Выглядело это так:
Добужинский М. Весёлая азбука. Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1925.
А -> акробат