Сил сопротивляться не осталось. У меня. Ночь началась. Потом я поняла, что мы в моем номере. Потом поняла, что мне всё нравится. И слава Богу, что силы иссякли на втором «Му». Потом пришло опасение, что не коктейль ли водки с шампанским виной нашей гармонии, а потому пришлось проводить дополнительные испытания. Коктейль оказался ни при чем. В какой-то момент я чудесным образом обрела дар речи, точнее, ко мне вернулось красноречие:

– А у тебя палочка есть?

– У меня должна быть еще какая-то палочка?!

– Ну, я про ту, с которой ходить, чтобы удобно было.

– И та палочка есть, и эта, и какая еще будет нужна – появится всенепременно и немедленно.

Мы опять выпили шампанского. В голове зашумело, но я чувствовала себя абсолютно трезвой.

– Вопросы иссякли? – Матвей потянулся за пачкой сигарет.

– А как же обещание?

– Жениться? Я уже успел пообещать?

– Бросить курить. Я реально смотрю на вещи.

– Я бросил, бросил, машинально потянулся, а ты сразу в позу.

– Скорее, я из нее.

– Так-так-так, поподробнее об этом, пожалуйста.

– Я умею пророчить.

– Да ну?

– Честно.

– И давно в тебе этот дар?

– Только что открылся, но я серьезно.

– Испытать хочешь на мне?

– Да.

– Давай.

– Не боишься?

– Давай, чего уж там. Я еще пару-тройку часов ничего бояться не буду.

– А потом?

– А потом усну, но бояться всё равно ничего не буду, только сказать уже об этом не смогу.

– Так вот. Большего счастья, чем я, у тебя не будет! – погрозила пальцем. – Никогда не будет больше! Учти!

– У меня?

– У тебя.

– А в мире?

– Я не могу так сразу. Охватить мир. Весь. Нет у меня таких полномочий, только на отдельно взятую кровать могу.

– Слава Богу! Ты меня успокоила.

– Ты не понял?

– Я понял. Большего счастья, чем ты, у меня никогда не будет. Но миру в целом ничего не угрожает.

– И что?!

– Что?

– Не страшно?!

– Пока нет.

– Да! Кому-то повезло больше.

– Неужели?

– Да! Кому-то, я бы даже сказала, проперло!

– Да ну?!

– Ну-у-у да-а-а… Кому-то досталось настоящее, большое, хорошее, даже отличное! Счастье. А тебе! Вот такое, – скорчила рожу, – никакое. Вот так тебе повезло!

– Опять не проперло…

– Цыц!

– А точно, что уже ничего нельзя сделать?

– Ничего не поделаешь, да! Хотя, может быть, конечно, вероятность какая-то есть, в общем, удача всё-таки может тебе еще улыбнуться.

– И как будет выглядеть эта ее улыбка?

– Я выйду замуж за кого-то другого и уйду от тебя.

– Похоже на правду.

– Вот именно, только похоже! Потому что это еще ничего не значит. Никаких гарантий! Даже если я уйду, то не факт, что навсегда. Я могу вернуться!

– Да ну?!

– Ты повторяешься и вынуждаешь повторяться меня – ну да.

– Везение мне выпало под стать счастью.

– Я ж тебе говорю: делать нечего! Настигло! Как ни крути, будет тебе странное неказистое счастье.

– Накрыло так накрыло, – Матвей улыбнулся одним уголком рта и спросил, – а можно я задам глупый вопрос?

– То есть ничего нового не спросишь?

– Почему ты решила, что это и есть самое большое счастье в моей жизни?

– Эмпирическим путем собраны доказательства.

– Оглашай, дозволяю.

– Спасибо, барин! Секс – раз.

– Еще аргументы будут?

– Да. Секс – два и секс – три.

– Что же над укреплением доказательной базы Вам, пророчица, еще работать и работать, но есть еще один вопрос.

– Неужели? Только быстрее, я, кажется, засыпаю.

– Что ты для меня – ясно, а я для тебя – что?

– А вот это хороший вопрос, поздравляю! – сказала, глубоко зевая.

– Спасибо, но зубы мне заговаривать не стоит.

– Ага, учту, – я потянулась, еще раз зевнула, повернулась к Матвею спиной, – кстати, я тебе говорила, что люблю тебя?

– Нет.

– Хорошо, что еще не проговорилась.

Глаза закрылись. Я заснула. Как мне казалось в тот момент, пребывая в здравом уме и трезвой памяти.

Утро наступило раньше, чем я проснулась. Матвей встретил его первым и взял в союзники. Он лежал поверх одеяла одетый и обутый. Молчал. Выражение лица говорило о серьезном. В глазах сочетались расслабленная улыбка и напряжение. Он всем своим видом будто говорил: «Я готов поддержать любую версию. Если хочешь, то я зашел только что и не смог сдержаться – позволил себе лишнего и прилег на кровать. С какими мыслями ты проснулась?»

Я тоже молчала. До сих пор не перестаю удивляться метаморфозе, когда засыпает один человек, а просыпается совсем другой. Ничего не помнит. А понимает, что ничего не помнит, по каким-то косвенным фактам, как, например, чья-то усмешка или взгляд. Испытывать стыд в такой ситуации можно, но не конструктивно. Что толку? Уже всё сделано. И есть ли чего стыдиться? Я такого не могла сразу припомнить, но хитрая улыбка в глазах Матвея говорила, чтобы я не была в этом слишком уверена, что я могу ох как ошибаться. Еще было не понятно, с чем связано это напряжение в его глазах. Что не так? Или что может быть не так сейчас, утром?

– Доброе утро, или я что-то уже пропустила?

– Доброе утро, – сказал он загадочно.

– Да, утром я выгляжу именно так – а что?

– Водички?

– Хорошо бы, спасибо.

Он протянул мне стакан. Я выпила один стакан залпом и потянулась, чтобы налить еще, но Матвей отнял бутылку и удерживал ее на расстоянии вытянутой руки.

– Матвей, если думаешь, что твое пребывание в моей кровати утром стало для меня новостью или разочарованием – ты ошибаешься.

– Хорошо, с первым вопросом ты справилась, – он налил мне воды.

– У меня тоже вопрос: сейчас так модно, лежать в кровати в ботинках, когда на девушке нет даже капельки духов?

– Еще воды хочешь?

– Я всё помню. Я уже все видела.

– Я не был в этом уверен и не хотел тебя шокировать.

– Еще раз говорю: я всё помню!

Напряжения в его глазах не стало. Он опять загадочно улыбнулся. Поставил бутылку на пол.

– Давай проверим.

– Что?

– Всё ли ты помнишь.

– Что именно тебя интересует?

– Какой у тебя прошлой ночью открылся дар?

– Какой дар? Ты бредишь?

– Не я и не сейчас. Это ты меня убеждала, что обладаешь даром прорицательницы.

– Если даром, то очень похоже на правду.

– Даром или за деньги прорицаешь – ты не успела рассказать.

– Я, наверное, шутила.

– Наверное.

– А что я напрорицала? И кому?

– Мне ты напрорицала, что большей любви, чем ты, у меня не будет. И что вряд ли ты от меня когда-то уйдешь.

– Это всё?

– Нет, еще ты мне призналась в любви. А раньше ты предложила завести ребенка, но без взаимных обязательств.

– Теперь всё?

– Кажется, да, – Матвей ощущал себя триумфатором.

Ситуация для меня оказалась непростой, пришлось это признать, но только в душе. Даже сложнее, чем я успела предположить за время бодрствования. Но чужой триумф вовсе не означает моего поражения. Его триумф – это ему триумф, а мне заряд спортивной злости. Да, минуту назад я готова была подписать капитуляцию. Да, в следующий после получения моей подписи момент он мог бы начать наслаждаться своим триумфом. Но не раньше! А сейчас что? Я еще ничего не подписала, поражения не признала – а он торжествует?! Не бывать такому. Мозг не закончил работу над версией, но я уже начала говорить:

– Значит, так. Вчера ночью я тебе сказала, что являюсь самой большой любовью твоей жизни и что сама я тебя люблю. Так?

– Так.

– Всё верно! Всё так и было! Обрати внимание – случайных окончаний в моих словах нет. Вчера всё именно так и было. Вчера! А сегодня наступило сегодня и многое переменилось.

Матвей взял стакан и налил воды себе.

– Дальше. О ребенке. Признаю – это была глупая шутка. Да, я пошутила. Я только хотела отвлечь тебя от брачно-мрачных мыслей – вот и затеяла этот бредовый разговор. Надо было тебя как-то из равновесия вывести. И мне это удалось! А потом случилось недоразумение… Я попыталась тебе сказать, что пошутила, но не смогла! Единственная правда, которая дожила до утра, – никаких обязательств. Взаимно мы с тобой от них свободны.

Победное выражение сошло с его лица окончательно.

– То есть вот так?

– Что так?

– Всё вчера? Сегодня уже ничего нет?

– А что-то должно было быть?

Он встал с кровати и подошел к окну. Потом вернулся и начал снимать рубашку, расстегивать брюки.

– Зачем ты снял рубашку? Что ты собираешься делать? – я прижалась к стене и натянула одеяло до ушей.

– Жарко.

– И что? Выпей еще воды.

– Не помогает.

– И что, ты собираешься голым по комнате ходить? Это не прилично.