– - А какую можно?

– - Только особую, разрешённую. Здесь такой всё равно не найти.

– - Давай забудем о том, что тебя изгнали, о том, что мой род стар и знатен, -- голос трибуна выдавал нетерпение.
– - Я хочу говорить с тобой как с равным.

– - Такое не забывается, -- напомнил Маниус.
– - Что ты хотел узнать?

– - Априки. Они действительно могут остановить мыйо?

В ответ охотник ухмыльнулся. Глаза нобеля раздражённо сверкнули, но Фабиус сдержал себя.

– - Если ты увидел её и не понял сам, то мне нечего сказать, -- озвучил изгнанник.
– - Априки не бросают слов на ветер.

Титус скрючился, провалившись в размышления. Пальцы трибуна начали мять тогу. Примус молча смотрел на него, чувствуя сонливость. Вода продолжала наполнять сосуд, аристократ -- размышлять. Изгнанник почувствовал, как тяжелеют веки. Наконец нобель осушил стакан с вином. "Трусит, колеблется", -- понял охотник, наблюдая за игрой теней на лице собеседника. Нобель сунул руку в тогу.

– - Марк, -- негромко позвал Туллиус. За спиной аристократа появился легионер.

– - Отправь отцу это письмо, -- сказал трибун, достав свиток из-за пазухи. Легионер забрал свиток и сразу исчез.

– - Ты ведь носишь их меч?
– - продолжил расспрос Титус.

– - Боцьен, -- поправил юноша.

– - Боцьен... Ты убивал мыйо?

– - Я убил всего двух, -- информировал Маниус.
– - На моих глазах две априки убили больше сотни.

– - Это хорошо, хорошо.

В глазах юного нобеля загорелись огни; спина вновь стала ровной, поза -- уверенной.

– - У меня просьба к тебе, Мани, -- продолжил трибун вульгарным тоном.
– - Завтра, когда когорты отправятся в переход, будь рядом со мной. Люди должны видеть, что мы договорились с априками.

– - Хорошо, -- согласился Маниус.
– - Если Ано позволит.

– - И всё-таки зря ты отказался от вина, -- сказал Туллиус и осушил ещё стакан.
– - Отец брал его по три откормленных вола за бутылку...

Дорога слегка подрагивала, уступая синхронному удару сотен стоп. Подвешенные через правое плечо шлемы легионеров играли лёгким матовым блеском в едва пронзавших тучи лучах рассветного солнца. Широкие серые плащи защищали от сырости надетые доспехи; кожные чехлы -- прицепленные слева щиты.

Левой -- правой, левой -- правой. С каждым шагом когорты удалялись в сторону Мирнии. С каждым шагом легионеры приближались к месту сбора.

Дождь снова заморосил туманом мелких капель; солдаты на ходу прикрыли головы. Хмурые лица воинов были обращены куда-то в неизвестность. Негромкие разговоры обрывались так же резко, как и завязывались. Позади когорт двигались одетые как придётся новобранцы. В хвосте плёлся запряжённый мулами обоз. Всадники скакали далеко впереди колонны, разведывая дорогу. Лишь небольшая горстка лошадей следовала в голове, но их хозяевам пришлось спешиться, чтобы уважить высокую гостью. Две белые фигуры хорошо выделялись среди алых офицерских плащей и украшенных конскими хвостами шлемов. Старейшая вела непрерывную беседу; Маниус непрерывно молчал. Так, в ритме марша, прошло хмурое утро. Примус рассчитывал провести так же и остаток дня, но у Лучезарной были другие планы.

– - Мы покинем вас ненадолго, уважаемый трибун. Я не рекомендую вам посылать за нами шпионов, как в деревне, -- нежное сопрано заставило спину Титуса охладеть.

– - Я не посмел бы шпионить, госпожа, -- Туллиус виновато склонил голову.
– - Я приказывал следить за вами только ради вашей безопасности.

– - Я не сомневаюсь в этом, -- успокоила Лучезарная, сворачивая в сторону леса. Маниус взглянул на трибуна вопросительным взглядом. Обрадованный ответом априки Титус лишь улыбнулся.

Запах хвои окутал путников. Хруст сухих иголок и тонких веток заставил вспомнить блуждания у Тенуса. Оказавшись среди стройных сосен, изгнанник начал успокаиваться, а после пары сотен шагов бодрость духа и вовсе вернулась к нему. Ано уверенно вела куда-то в чащу, не сворачивая с выбранного направления. Сквозь бор разносился прерывистый перестук нескольких дятлов.

Деревья становились всё выше, окутывая путников густым сумраком. "Здесь даже замахнуться сложно", -- отметил изгнанник, оглядывая покрытые шелушащимся лишайником стволы. Память нарисовала свисающего с дерева мыйо; разум наполнился новым беспокойством.

– - А куда мы идём?
– - невольно спросил юноша.

– - Дорога здесь огибает высокие лесистые холмы, -- заметила древняя.
– - Нам как раз нужно на возвышенность. Заодно и срежем.

"По дороге идти проще... и безопаснее", -- пронеслось в юной голове, но возражать Примус не осмелился.

– - Мыйо не нападут, не беспокойся, -- продолжила древняя.

– - Вы и мысли читать умеете?
– - удивился ромей.

– - Вовсе нет, друже. Всё написано на твоём лице.