Андрей Иванычъ слушалъ и соображалъ. Черезъ нсколько времени онъ произнесъ:

— Нтъ, Люба, не того… Нтъ, надо погодить.

— То есть, что это значитъ: погодить? спросила она.

— Ты сама знаешь что… Надо погодить… Можетъ быть, найдется кто-нибудь и повидне… Я: не отказываю теб въ конецъ, но надо погодить. Плосковъ не уйдеть. Ежели не найдется другаго, то… Но…

Андрей Ивановичъ путался въ рчи. Признаніе Любы для него было неожиданностью.

— Вдь ты привыкла къ роскоши. Ну, посуди сама, какъ онъ тебя будетъ содержать на свое жалованье? продолжалъ Андрей Иванычъ. — Вдь, это, это…

— Возьмите его къ себ въ контору бухгалтеромъ. Вдь у васъ бухгалтеръ Михаилъ Семенычъ четыре тысячи получаетъ, такъ вотъ на мсто Михаила Семеныча…

— Нтъ, Люба, ты Богъ знаетъ, что говоришь. Такъ нельзя… Надо подождать… Ты покуда выброси все это изъ головы, честью тебя прошу, выброси изъ головы…

Люба заплакала.

Въ это самое время въ прихожей раздался звонокъ. Черезъ нсколько времени; въ кабинетъ заглянула горничная и сказала:

— Барышня, вы здсь? А я васъ ищу, ищу… Тамъ господинъ Плосковъ кота мамаш привезли, но мамаша ваша отдохнуть легли. Какъ прикажете: потревожить мамашу или подождать, а вы выйдете къ господину Плоскову?

Люба быстро отирала слезы платкомъ и молчала.

— Сейчасъ мы вмст выйдемъ. Попроси господина Плоскова въ гостиную, отвчалъ за нее Андрей Иванычъ.

— Да они ужъ и такъ въ гостиной, отвчала горничная, уходя изъ кабинета.

Андрей Иванычъ подошелъ къ дочери и поцловалъ ее въ голову.

— Ну, поди къ себ, умойся посл слезъ и потомъ выходи въ гостиную. Я тамъ буду, сказалъ онъ дочери ласково и прибавилъ:- Вотъ ужъ не кстати, такъ не кстати пожаловалъ этотъ Плосковъ съ своимъ котомъ!.. Да вотъ еще что… Скажи матери, чтобы она вышла въ гостиную. Вдь котъ-то для нея принесенъ.

Андрей Иванычъ крякнулъ, взглянулъ на себя въ зеркало, сдлалъ спокойное лицо, обдернулъ домашній пиджакъ и вышелъ изъ кабинета.

Плосковъ привезъ кота въ корзинк. Вынувъ его изъ корзинки еще въ передней, онъ внесъ его въ гостиную и, посадивъ рядомъ съ собой на стулъ, началъ гладить въ ожиданіи прихода хозяевъ, но котъ, видя незнакомую ему обстановку, соскочилъ со стула и запрятался подъ диванъ. Плосковъ началъ вызывать кота изъ-подъ дивана, шепча «кисъ-кисъ-кисъ». Котъ не выходилъ. Плосковъ опустился на колна и ползъ доставать кота изъ-подъ дивана. Въ такомъ положеніи засталъ Плоскова вошедшій въ гостиную Андрей Иванычъ.

— Что это вы? Что это вы? заговорилъ Андрей Иванычъ при вид ползающаго по полу Плоскова.

— Виноватъ-съ… вскочилъ съ пола Плосковъ. Котъ ушелъ подъ диванъ, а я хотлъ Дарь Терентьевн собственноручно его поднести. Мое почтеніе, многоуважаемый Андрей Иванычъ.

— Здравствуйте, здравствуйте, батенька, но только напрасно вы сами подъ диванъ лазали. Сейчасъ я скажу человку и онъ вытащитъ кота.

Андрей Иванычъ позвонилъ, а самъ косился на Плоскова. Плосковъ пріхалъ запросто, вечеромъ, а между тмъ былъ во фрак и въ бломъ галстук.

«Ужъ не хочетъ-ли онъ сегодня предложеніе длать и просить руки Любы, что въ такомъ парад? мелькнуло у него въ голов. — Но что я скажу ему? Вдь нельзя-же Любу выдавать за него».

Кота вытащили изъ-подъ дивана. Плосковъ взялъ его уже на руки и не выпускалъ изъ рукъ. Котъ былъ дйствительно большой, черный съ блыми лапками и блой мордой. Андрей Иванычъ взглянулъ на кота и сказалъ:

— Ахъ, черный котъ-то? А вы сказали намъ тогда, что срый, сибирскій.

Плосковъ смшался.

— Да… Но я, изволите-ли видть, не подробно распросилъ… Это котъ однихъ моихъ знакомыхъ… заговорилъ онъ. — Они узжаютъ изъ Петербурга и просили меня передать его въ хорошія руки.

Въ гостиную вошла Даръя Терентьевна. Плосковъ бросился къ ней.

— Вотъ-съ, позвольте вамъ преподнести общаннаго звря, Дарья Терентьевна, пробормоталъ онъ, подавая ей кота.

— Черный? въ свою очередь воскликнула Дарья Терентьевна. — А вы говорили намъ, что срый, сибирскій. Къ чернымъ-то я особеннаго пристрастія не имю.

Плоскову пришлось опять оправдываться.

— Простите ужъ. Просто это вышло по недоразумнію. Я не вполн справился у моихъ знакомыхъ. Мн помнилось, что они говорили о сромъ кот, а котъ онъ оказался чернымъ, заговорилъ онъ.

— Черные никогда не бываютъ добродушными.

Дарья Терентьевна, однако, взяла на руки кота и принялась его гладить.

— Вы говорили, что онъ лапку даетъ и служитъ? спрашивала она и стала просить у кота лапку, но тотъ не давалъ.

— Да мн говорили, что онъ и лапку подаетъ и служитъ, но теперь онъ, очевидно, будетъ дичиться въ чужомъ дом и его не скоро заставишь.

Плосковъ искалъ глазами Любу, но Люба не выходила. Разговоръ у него съ отцомъ и матерью Любы не клеился, да и не о чемъ было говорить. Дарья Терентьевна все-таки поблагодарила его за кота, поблагодарила и за хвалебную рецензію объ игр Любы въ спектакл.