Скоро мы выхали въ поле. Было очень пріятно хать въ этомъ спокойномъ уединеніи въ прохладное осеннее утро. Съ вершины холма виднлись разстилающіяся у его подножія зеленыя долины, мы, подобно втру, промчались по этимъ долинамъ, гд, подобно островкамъ, тамъ и сямъ возвышались деревья, а высокіе дубы бросали отъ себя длинную тнь; за этими долинами мы видли цлый рядъ холмовъ, синихъ отъ тумана и переливавшихся въ волнистой перспектив горизонта; въ нкоторыхъ промежуткахъ на волнистыхъ вершинахъ холмовъ появлялись блыя и срыя пятна и мы знали, что это были замки. Мы перехали уже широкую естественную проску, блестящую отъ росы; мы двигались какъ духи, потому что по слою торфа не слышно было звука копытъ; прозжая по проск, мы дремали подъ зеленоватымъ свтомъ, которымъ были окрашены лучи солнца, проникавшіе сквозь зеленую крышку листьевъ; у нашихъ ногъ журчалъ самый чистый и самый холодный ручеекъ; онъ точно шептался съ листьями, и эта музыка ласкала ухо; иногда мы възжали въ такую чащу лса, что заслонялся свтъ солнца; кое-гд проскользнетъ какое-нибудь миленькое дикое животное и проскользнетъ такъ быстро, что даже и не замтно было, откуда они проскользали; порой взвивались птицы, испуганныя топотомъ копытъ моей лошади; то они летли за кормомъ и беззаботно распвали псни; изъ лса мы опять възжали на поляну.

Такъ разъ пять мы възжали въ лсъ и опять вызжали на поляну; уже прошло часа два посл восхожденія солнца и становилось жарко; и это было чувствительно. Наконецъ, намъ пришлось хать по такой мстности, гд вовсе не было тни. Странно иногда бываетъ замчать, какъ небольшія волненія растутъ съ минуты на минуту и принимаютъ все большіе и большіе размры. Вещь, о которой я сначала и не думалъ, теперь все боле и боле занимала мои мысли. Мн понадобился мой носовой платокъ и я ршительно не зналъ, какъ его достать; я старался вовсе не думать объ этомъ, но, какъ на зло, это не выходило у меня изъ ума. Я проклиналъ человка, сдлавшаго одяніе безъ кармана; мн, какъ нарочно, былъ необходимъ мой носовой платокъ каждую минуту. Видите-ли, платокъ у меня былъ въ шлем вмст съ другими необходимыми вещами; но это былъ такого рода шлемъ, который нельзя было снять самому. Я не обратилъ на это никакого вниманія, когда мн надвали этотъ шлемъ; впрочемъ, я даже вовсе и не зналъ этого; все это крайне меня раздражало. Но представьте себ, что нельзя достать вещи, которая вамъ такъ необходима, такъ необходима. Мои мысли не могли сосредоточиться на чемъ либо другомъ; и представлялъ себ въ ум носовой платокъ, рисовалъ себ въ ум носовой платокъ; потъ струился у меня по лбу и я не могъ его вытереть; хотя было бы что-нибудь у меня подъ руками, ну, хоть кусочекъ бумаги, а то даже не было и такой бездлицы; это былъ дйствительно самый ужасный родъ бдствія. Я не говорилъ бы, если бы это не было такъ. Я старался себя успокоить тмъ, что на слдующій разъ непремнно возьму съ собою ридикюль, пусть люди смются, сколько имъ угодно. Дйствительно, эти желзные болваны Круглаго Стола найдутъ это немного скандальнымъ, но я прежде всего дорожу комфортомъ, а потомъ уже забочусь о стил. И вотъ мы двигались все дальше и дальше и пришлось прозжать по пыльному мсту; поднялось цлое облако пыли; оно проникло мн въ носъ и заставило меня чихать и плакать. Я сталъ говорить такія вещи, которыхъ не слдовало говорить; не отрекаюсь отъ этого. Я не лучше прочихъ людей. Казалось, что мы никого не встртимъ въ этой Британіи, наводящей скуку, даже и людода; а для послдняго было бы хорошо встртиться со мною, когда я былъ въ такомъ расположеніи духа. Ахъ, пусть бы встртился людодъ, но только съ носовымъ платкомъ. Большинство рыцарей, конечно, думали бы только о томъ, чтобы имъ достались его вооруженія; но мн нужно только его банданна, пусть бы онъ сохранилъ себ весь желзный и мдный товаръ.

Между-тмъ, становилось все жарче и жарче. Видите-ли, солнце стало спускаться ниже и ниже и нагрвало желзо все боле и боле. А когда вамъ такъ жарко, то васъ раздражаетъ всякая бездлица. Когда я халъ рысцой, то пыхтлъ и соплъ и это мн крайне надодало; кром того, меня выводилъ изъ терпнія щитъ, который отъ тряски такъ и прыгалъ у меня на ше и колотилъ меня то въ грудь, то въ затылокъ; если бы мн вздумалось прогуляться, то мои суставы захрустли бы и заскрипли бы такъ же монотонно, какъ тачешныя колеса, если бы мы своею скорою здою не производили втерка, то я положительно изжарился бы въ этой печи; но чмъ дальше, тмъ желзо становилось горяче и горяче и, казалось, всъ въ немъ все прибавлялся и прибавлялся. Кром того, приходилось постоянно перемнять пику съ одной стороны на другую, потому что было слишкомъ тяжело держать ее одною и тою же рукою долгое время.

Если во время такого путешествія вы еще вспотете, то у васъ… у васъ начинается зудъ. А между тмъ, ваше тло въ кольчуг, а руки снаружи; что тутъ длать? Между руками и тломъ желзо. А это нелегкая вещь; зудъ появляется то въ одномъ мст, то въ другомъ, то въ нсколькихъ заразъ; наконецъ, этотъ зудъ распространяется по всей территоріи вашего тла и вы не можете себ представить, какъ это непріятно и неудобно. И когда этотъ зудъ достигъ высшей степени, когда я находилъ, что уже не въ состояніи больше терпть, вдругъ появилась несносная муха, прошла черезъ преграду и совершенно безцеремонно помстилась на моемъ носу, а я никакъ не могъ поднять забрала; я могъ только трясти головою, а она у меня горла отъ жары; а вамъ извстно, какъ надодливы мухи и какъ он дйствуютъ, если найдутъ что-либо такое… а когда я трясъ головою, то муха только перемщалась съ одного мста на другое: съ носа на губы, съ губъ на ухо и все время жужжала и кусала меня, такъ-что всякій, кто былъ уже и безъ того измученъ до такой сильной степени, конечно, ршительно не могъ вынести; я также дошелъ до послдней степени мученія. Я попросилъ Ализанду освободить меня отъ шлема. Она сняла его, вынула оттуда все содержимое, а вмсто этого наполнила его чистою и свжею водою и я пилъ, пилъ, пока не освжился; остальную воду она вылила мн за мое желзное одяніе. Нельзя себ представить, какъ это освжило и подкрпило меня. Она продолжала лить на меня воду, пока я не освжился окончательно.

Теперь пріятно было бы отдохнуть, успокоиться; иногда отдыхъ бываетъ самымъ пріятнымъ наслажденіемъ въ жизни. За минуту передъ тмъ я набилъ трубку; табакъ былъ положенъ въ моемъ шлем, но только у меня не было спичекъ.

Но между тмъ, время шло, а тутъ явился еще непріятный фактъ, состоящій въ томъ, что я, какъ новичекъ, не умлъ самъ ссть на лошадь. Сэнди была слишкомъ слаба для этого. Намъ пришлось ждать, не подойдетъ-ли кто изъ прохожихъ. Ожидать въ молчаніи было бы очень пріятно, такъ какъ у меня было много длъ, о которыхъ приходилось поразмыслить, и я тотчасъ же принялся раздумывать. Мн приходилось пораздумать о томъ, какъ эти раціональные или полураціональные люди научились носить такое вооруженіе, въ виду всхъ его неудобствъ; какимъ образомъ они ршались передавать такое одяніе послдующимъ поколніямъ; то, что я вытерплъ сегодня, они должны были терпть цлую жизнь. Мн приходилось подумать обо всемъ этомъ; кром того, мн нужно было еще поразмыслить и о томъ, какъ преобразовать это неуклюжее одяніе и какимъ образомъ убдить народъ уничтожить его; но при настоящихъ обстоятельствахъ пришлось отказаться отъ всхъ этихъ обсужденій. Ни о какихъ размышленіяхъ нельзя было и думать тамъ, гд находилась Сэнди. Она была вполн порлдочная особа и съ добрымъ сердцемъ; но изъ ея устъ всегда лился цлый потокъ рчи; эта двушка была настоящая мельница; отъ ея болтовни у васъ трещала голова такъ же, какъ отъ городской зды экипажей и вагоновъ. Если бы ей можно было заткнуть ротъ пробкой, то это было бы удобно; но такимъ существамъ нельзя затыкать пробкой ротъ, потому что тогда они умрутъ. Двушка болтала цлый день и вы могли бы подумать, что она разскажетъ что-нибудь особенное, но она ничего но говорила выходящаго изъ ряда вонъ; она никогда не пренебрегала словами. Она цлыя недли жужжала, молола, болтала. А въ результат оставался одинъ только втеръ. У ней никогда не было никакой идеи, какъ ея нтъ у осла. Она была настоящая пустозвонка; я тутъ подразумваю, что она ворчала, ворчала, ворчала, болтала, болтала, болтала; именно такъ, какъ она и должна была длать; еще сегодня утромъ я вовсе не считалъ ее такою мельницею; у меня было достаточно и своихъ треволненій; но посл полудня мн нсколько разъ приходилось ей говорить:

— Успокойтесь, дитя мое; вы, право, испортите весь воздухъ и королевству придется выписывать новый, а это будетъ крайне убыточно для казначейства, у котораго и безъ того много расходовъ.

Право, странно, человкъ можетъ быть доволенъ весьма короткое время. Еще незадолго передъ этимъ я халъ верхомъ и сильно страдалъ; но какъ я былъ доволенъ этою прохладною тнью, какъ пріятно освжала меня и выпитая вода и вылитая на меня; какъ хорошо вяло отъ близости этой чистой прозрачной рки; но теперь вдругъ опять появилось неудовольствіе; отчасти потому, что я не могъ зажечь моей трубки, — правда, я уже давно устроилъ спичечную фабрику, но я забылъ захватить съ собою спички — частью же потому, что намъ нечего было сть. Тутъ явилась еще новая иллюстрація ребяческой беззаботности этого времени и этихъ людей. Вооруженный человкъ всегда можетъ достать себ пищу и онъ крайне былъ бы скандализированъ, если бы ему пришлось подвсить къ сдлу корзинку съ сандвичами. Каждый изъ рыцарей Круглаго Стола лучше согласился бы умереть, чмъ допустить такую вещь. Я имлъ намреніе спрятать сандвичи въ мой шлемъ, но былъ пойманъ на самомъ мст преступленія и мн пришлось только извиниться и отложить ихъ въ сторону, такъ что он достались собак.

Наступила ночь, а вмст съ нею начиналась и гроза. Стало совершенно темно. Намъ пришлось остановиться на ночь. Для двушки я нашелъ хорошее убжище подъ скалою, а потомъ вскор пріискалъ мсто и для себя. По мн пришлось остаться въ моихъ доспхахъ, такъ какъ я не могъ снять ихъ самъ, помощи же Ализанды я допустить не могъ; нельзя же мн было показаться неодтымъ передъ нею. Правда, я не былъ совершенно раздтымъ, потому что у меня было еще нижнее одяніе, но все же я былъ бы крайне смущенъ, если бы мн пришлось снять мою кольчугу.

Гроза принесла и перемну погоды, чмъ яростне ревлъ втеръ и чмъ сильне шелъ дождь, тмъ становилось все холодне и холодне. А тутъ вскор поползли различныя наскомыя и клопы, и блохи и черви и вс они забирались подъ мою кольчугу; чтобы согрться; но хорошо было бы, если бы вс эти паразиты спокойно лежали подъ моей одеждой, а то имъ непремнно нужно было ползать, скакать и неизвстно зачмъ гоняться по всему моему тлу; а въ особенности мн надодали эти клопы; они цлыми процессіями ползли по моему тлу, кусая и безпокоя меня; это были такого рода созданья, съ которыми я ни за что ни согласился бы вмст спать въ другой разъ. Но мой совтъ всмъ лицамъ, которымъ доведется стать въ такое положеніе, какъ мое, не поворачиваться съ боку на бокъ и не тереться о землю, потому что это возбуждаетъ сильное любопытство въ этихъ крошечныхъ животныхъ, которымъ непремнно хочется узнать, что такое происходитъ особенное и сверхъестественное и они опять начинаютъ копошиться и ползать по вашему тлу, а это еще боле ухудшаетъ дло, такъ что вы готовы браниться еще хуже, чмъ прежде. Но опять съ другой стороны, если будешь лежать спокойно, то положительно готовъ умереть отъ раздраженія; такъ что, пожалуй, все равно употреблять-ли тотъ или иной способъ; тутъ выбора нтъ. Наконецъ только, когда я достаточно озябъ, то покусыванье этихъ наскомыхъ напоминало мн леченіе электричествомъ. Я далъ себ слово, что посл этого путешествія ни за что не надну латъ.