Посланные отъ нашихъ Евреевъ отправились на островъ Родосъ для закупки провизіи; въ числ ихъ находился почтенный равинъ, тотъ самый, который, въ бломъ глазетовомъ облаченіи, съ патріархальной наружностью, преклонялъ колна во время утренней молитвы передъ священной книгою, — и надобно было посмотрть, какъ отчаянно торговался онъ съ родосскимъ жидомъ за курицу! Улица запрудилась Жидами. Изъ старинныхъ, изукрашенныхъ рзьбою оконъ глядли косые глаза; изъ низенькихъ античныхъ дверей высунулись крючковатые носы; Жиденки, гнавшіе лошаковъ, Еврейки, кормившія грудью дтей, нарядныя и оборванныя красоточки, почтенные, сдобородые отцы ихъ — все это столпилось вокругъ продавца и покупателя курицы! И въ это же самое время, какъ нашъ равинъ опредлялъ цну ея, дти его, въ слдствіе данной имъ инструкціи, добывали пучки зеленыхъ втвей для украшенія корабля въ день предстоявшаго праздника. Подумайте, сколько вковъ удивительный народъ этотъ остается неизмннымъ!

Родосскіе Евреи, эти геніи неопрятности, поселились въ благородномъ, древнемъ, полуразрушенномъ город. До-сихъ-поръ гербы гордыхъ рыцарей остаются надъ дверями, въ которыя входятъ эти жалкіе, пропитанные саломъ кулаки и ходебщики. Турки пощадили эмблемы своихъ храбрыхъ противниковъ; они оставили ихъ неприкосновенными. Не такъ поступили Французы, овладвши Мальтою. Вс арматурныя украшенія мальтійскихъ рыцарей. уничтожили они съ своей обычной пылкостью; но по прошествіи немногихъ лтъ эти республиканцы, эти герои Мальты и Египта вдались въ тонкости геральдики, превратясь въ графовъ и князей новой имперіи.

Рыцарскія древности Родоса великолпны. Я не видывалъ зданій, которыя величіемъ и красотою намекали бы ясне на гордость своихъ основателей. Бойницы и ворота столько же воинственны и тяжелы, сколько художественны и аристократичны: вы сейчасъ замтите, что построить ихъ могли только люди высокаго происхожденія. Смотря на эти зданія, думается, что въ нихъ все еще живутъ рыцари св. Іоанна. Въ тысячу разъ живописнй они новйшихъ укрпленій. Древняя война заботилась о своемъ собственномъ украшеніи и строила богатые изящной скульптурою замки и стрльчатые ворота; но, судя по Гибралтару и Мальт, нтъ ничего прозаичне современной намъ крпостной архитектуры, которая заботится о войн, не обращая ни малйшаго вниманія на живописную сторону битвы. До-сихъ-поръ на бастіонахъ лежитъ нсколько крпостныхъ орудій; пушечные запасы прикрыты ржавыми латами, которые носили защитники крпости триста лтъ назадъ тому. Турки, уничтожившіе рыцарство, ожидаютъ теперь своей очереди. Расхаживая по Родосу, я былъ пораженъ признаками этого двойнаго упадка. На здшнихъ улицахъ вы видите прекрасные домы, украшенные гербами благородныхъ рыцарей, которые жили здсь, молились, ссорились между собою и убивали Турокъ. Это были облагороженные, изящные по наружности морскіе пираты. Произнося обтъ цломудрія, они жила грабежемъ; проповдуя смиреніе, принимали однихъ дворянъ въ свой орденъ, и умирали съ надеждою получить награду за всхъ убитыхъ ими язычниковъ. Когда же это благородное братство принуждено было уступить храбрости и фанатизму Турокъ; когда пало оно подъ ударами грабителей боле отважныхъ, нежели самый благородный изъ рыцарей: тогда залы этихъ домовъ наполнились великолпными пашами Востока, которые, побдивъ своихъ отважныхъ противниковъ, презирали христіанъ и рыцарей несравненно изящне, нежели Англичанинъ презираетъ Француза. Теперь величавыя зданія Родоса перешли въ руки оборванныхъ торгашей, владющихъ дрянными лавчонками на базар, и стали квартирами мелкихъ чиновниковъ, которые пополняютъ скудные оклады свои взятками. Вмсто серебра и золота, блистательный свтъ міра выдаетъ имъ жалованье оловомъ. Грозный противникъ крестоносцевъ совершенно утратилъ свою силу; мечъ его никому уже не страшенъ; дамаская сталь этого меча обратилась въ олово и не можетъ срубить головы христіанина. Человку, надленному нжными чувствами, простительно поболтать немного о печальной картин, представляемой упадкомъ двухъ великихъ учрежденій вселенной. Рыцарства нтъ уже боле; оно погибло, не измнивъ себ, оно пало на пол битвы, обращенное лицомъ къ врагамъ своей вры. Теперь и магометанизмъ готовъ рухнуться. Сынъ Баязета Ильдерима оказывается несостоятельнымъ; потомки Магомета поглощаются Англичанами и болтунами Французами; Источникъ Величія съежился въ три погибели и чеканитъ оловянныя денежки! Подумайте о прекрасныхъ гуріяхъ, населяющихъ рай Магомета! Какъ должны быть печальны он, видя, что прізды къ нимъ правоврныхъ съ каждымъ днемъ становятся все рже и рже. Самый рай этотъ, кажется мн, принимаетъ роковую воксальную наружность сераля, которая преслдуетъ меня съ тхъ самыхъ поръ, какъ я покинулъ Константинополь. Неизсякаемые фонтаны вка начинаютъ сохнуть; на дн ихъ блеститъ какая-то двусмысленная жидкость; только что поджаренныя мясныя деревья кричатъ пріятнымъ голоскомъ: «приди, покушай меня,» но правоврный начинаетъ уже крпко сомнваться въ добромъ качеств этихъ жизненныхъ припасовъ. По ночамъ бдныя гуріи печально сидятъ вокругъ этихъ деревьевъ, штопая своя полинявшія, прозрачныя покрывала; Али, Омаръ и старые имамы собираются на совтъ, и самъ вождь правоврныхъ, этотъ грозный пастырь верблюдовъ, сверхъестественный супругъ Кадише, сидитъ одиноко въ покачнувшемся кіоск и думаетъ крпкую думу о постигшей его участи, съ трепетомъ ожидая того дня, когда райскіе сады его опустютъ, подобно греческому Олимпу.

На всемъ городъ Родоса лежитъ печать разрушенія и упадка; одни только дома, занимаемые консулами, не гармонируютъ съ общимъ характеромъ этой грустной картины. Красиво стоятъ они на берегу моря, подъ разноцвтными флагами своихъ націй; тогда какъ древнія зданія Родоса ветшаютъ и разваливаются. Прекрасная церковь св. Іоанна, обращенная въ мечеть, и рядомъ съ нею другая мечеть, принимаютъ формы развалинъ; городскія укрпленія разрушаются отъ времени. Въ маленькой гавани шумъ и возня очень порядочные; но ихъ производятъ люди, оборванные по большой части, какъ нищіе; на базаръ не видалъ я ни одной лавки, которая стояла бы дороже тюка съ товарами ходебщика.

Дорогою, я взялъ въ проводники себ молодаго нмецкаго башмачника, только что возвратившагося изъ Сиріи. Онъ уврялъ меня, что весьма свободно говоритъ по-арабски и по-турецки. Я думалъ, что онъ научился такой премудрости, когда былъ еще студентомъ въ Берлин; но оказалось, что мой Нмецъ знаетъ по-турецки не больше трехъ словъ, которыя и употреблялъ онъ въ дло при всякомъ удобномъ случа, водя меня по безлюднымъ улицамъ стараго города. На линію укрпленій вышли мы сквозь древніе ворота и гауптвахту, гд стояла нкогда часовня съ позолоченной кровлею. Подъ сводомъ воротъ валялся оборванный караулъ изъ солдатъ турецкаго гарнизона. Два мальчика на лошак; невольникъ на мул; женщина, шлепающая желтыми папушами; старикъ, сплетающій корзину изъ ивовыхъ прутиковъ, подъ тнью древняго портика; колодезь, изъ котораго пили боевые коня рыцарей, и водою котораго плескались теперь два мальчика, хавшіе на лошак: вотъ предметы для кисти сантиментальнаго артиста. Когда сидитъ онъ здсь, занятый своимъ эскизомъ, отрепанная власть острова детъ на тощей лошаденк, и два или три солдата, оставя трубки, берутъ ружья на плечо при възд своего начальника подъ сводъ готической арки.

Меня удивляла необыкновенная чистота и ясность здшняго неба; такихъ желтыхъ песковъ и такой великолпно синей воды не видалъ я ни въ Кадикс, ни въ Пире. Домики береговыхъ жителей, окруженные садами и огородами, имютъ видъ бдныхъ хуторовъ; но вс смоквы усяны золотистыми плодами; стройныя пальмы окружены какимъ-то особенно свтлымъ воздухомъ; ползущія растенія, изгибаясь по крпостной стн, блестятъ цвтами и листьями. Жители острова, съ прекрасными, торжественными лицами, покоятся въ прохладной тни, беззаботные и счастливые; никто изъ нихъ не трудится; они и говорятъ-то неохотно, какъ будто лнь и безмолвіе необходимыя условія этой чудной атмосферы, которою дышутъ они.

Мы спустились по берегу, къ старинной мечети, блестящей на солнцъ и испещренной вырзанными на ней именами Аллаха и титулами пиратовъ и полководцевъ, похороненныхъ здсь. Ключарь этой мечети сидлъ въ саду, на деревянномъ возвышеніи, лниво раскачиваясь изъ стороны въ сторону и напвая въ носъ величаніе пророку, а между тьмъ втеръ, колебля вершины деревьевъ, прихотливо игралъ тнью ихъ по плитамъ мощенаго двора, по маленькимъ фонтанамъ и по нашесту гнусаря-псалмопвца. Съ боку двора стояла мечеть, съ блыми столами, холоднымъ поломъ, устланнымъ циновками, съ прекрасными орнаментами и рзной каедрой; а прямо противъ него возвышались бойницы и зубчатая стна рыцарскаго города.

Дйствительно, подъ вліяніемъ этой прекрасной атмосферы, душа наполняется чувствомъ какой-то мирной радости, и человкъ невольно поддается лни. Я спустился еще ниже, къ заливу, на которомъ также лниво дремало нсколько судовъ, не имя ни одной живой души на палуб, и нашелъ здсь тюрьму. Ворота были отворены настежъ, какъ въ Вэстминстеръ-Голл. Нсколько заключенныхъ съ женами и одинъ или два солдата сидли у фонтана, подъ аркою; другіе преступники бродили тамъ и сямъ, очень пріятно побрякивая цпями. Часовые и чиновники поговаривали съ ними весьма дружелюбно, и когда сталъ я снимать съ нихъ портреты, они только слегла посматривали на мою работу. Старая, покрытая морщинами преступница, которую избралъ я моделью, по причинъ особенно отвратительной ея наружности, закрыла рукавомъ лицо, и этотъ неумстный признакъ стыдливости произвелъ общій хохотъ въ добродушной толп душегубовъ, воровъ и полицейскихъ чиновниковъ. Мсто это потому только и можно было признать острогомъ, что поперегъ дверей растянулось двое часовыхъ; недалеко отъ нихъ, внутри двора, лежали три только что пойманныхъ пирата, съ цпями на ногахъ. Они совершили нсколько убійствъ и ожидали смертнаго приговора; но и тутъ женамъ этихъ людей предоставленъ былъ свободный доступъ къ нимъ. Кажется, еслибы полдюжин товарищей вздумалось освободить этихъ молодцовъ, да еслибъ и сами они почувствовали охоту къ движенію, часовые полнились бы догонять ихъ. Соединенное вліяніе Родоса и Рамазана овладло, повидимому, душою и тломъ пріятеля моего, берлинскаго башмачника. Получивъ деньги, онъ въ туже минуту оставилъ меня, слъ подлъ фонтана и началъ уписывать виноградъ, вытаскивая кисти его изъ неопрятнаго ножоваго платка. Въ гавани, развалясь на палубахъ судовъ, дремали или, отъ нечего длать, ли арбузы такіе же, какъ и онъ, праздные христіане. Въ кофейняхъ, вдоль набережной, сидли цлыя сотни неподвижныхъ мужчинъ, предаваясь сладостному кейфу; капитанъ знаменитаго парохода «Иберія», съ офицерами и частью пассажировъ, принадлежалъ также къ числу тунеядцевъ. Человка три изъ молодыхъ искателей приключеній отправились въ долину, гд былъ убитъ драконъ; но другіе, поддавшіеся боле ихъ обаятельному вліянію острова, право, не двинулись бы съ мста даже и въ томъ случа, когда сказали бы имъ, что самъ Колоссъ Родосскій разгуливаетъ недалеко отъ города.