Разумется, ни къ чему было оставаться въ этой сырости теперь, когда пріятное t^ete-`a-t^ete было прервано. Маленькая Броуни ласкалась и визжала около Филиппа, и всё общество поднялось наверхъ.

— Дитя моё, какъ вы блдны! вскричала мистриссъ Пенфольдъ, положивъ книгу.

Изъ опаловыхъ глазъ капитана сверкало пламя и горячая кровь горла за его жолтыми щеками. Въ ссор мистеръ Филиппъ Фирминъ могъ быть особенно хладнокровенъ и умлъ владть собою. Когда миссъ Агнеса нсколько жалобнымъ тономъ представила его мистриссъ Пенфольдъ, онъ сдлалъ вжливый и граціозный поклонъ не хуже своего величественнаго отца.

— Моя собачка узнала меня, сказалъ онъ, лаская Броуни. — Она врна мн и привела меня къ моей кузин и къ капитану Улькому… кажется, такъ васъ зовутъ, сэръ?

Филиппъ крутитъ свои усы и спокойно улыбается, а капитанъ Улькомъ дёргаетъ свои усы и свирпо хмурится.

— Да, сэръ, бормочетъ онъ:- меня зовутъ Улькомъ.

Мистеръ Фирминъ опять кланяется и прикасается къ своей шляп. Мистриссъ Пенфольдъ говоритъ: «О!» и въ самомъ дл она ничего не могла сказать лучше этого «О!» при настоящихъ обстоятельствахъ.

— Моя кузина, миссъ Туисденъ, такъ блдна потому, что она устала отъ вчерашнихъ танцевъ. Я слышалъ, что балъ былъ очень хорошъ. Но хорошо ли ей, при ея слабомъ здоровьи, такъ поздно ложиться мистриссъ Пенфольдъ? Право вамъ не слдуетъ длать этого, Агнеса! Слдуетъ ей ложиться такъ поздно, Броуни? Полно, переставь, глупенькая! Я подарилъ эту собаку моей кузин, и она очень меня любитъ — то-есть собака. Вы говорили капитанъ Улькомъ, когда я подходилъ, что мы хотите подарить миссъ Туисденъ собаку, на носъ которой вы можете повсить вашу… извините!

Мистеръ Улькомъ, когда Филиппъ сдлалъ этотъ второй намёкъ на особенное устройство носа моськи, стиснулъ свои маленькіе блые зубы и выговорилъ весьма неприличное словцо. Миссъ Туисдетъ овладлъ необыкновенно сильный кашель. Мистриссъ Пенфольдъ сказала:

— Собираются тучи. Я думаю, Агнеса, вамъ пора домой.

— Позвольте мн проводить васъ до вашего дома? говоритъ Филиппъ, вертя маленькій медальонъ который онъ носилъ на своей часовой цпочк.

Медальонъ былъ маленькій, золотой, съ свтлыми волосами внутри. Чьи это волосы, такіе свтлые и тонкіе? А хорошенькія гіероглифическія буквы А. T. сзади могли обозначать Алфреда Теннисона, или Антони Троллопа, подарившихъ прядку своихъ свтлыхъ волосъ Филиппу, потому что я знаю, что онъ поклонникъ ихъ сочиненіе.

Агнеса съ смущеніемъ поглядла на маленькій медальонъ. Капитанъ Улькомъ такъ дёргалъ свои усы, что вы, пожалуй, могли бы подумать, будто онъ хочетъ оторвать ихъ совсмъ; а опаловые глаза его сверкали съ замшательствомъ и гнвомъ.

— Позвольте мн поговорить съ вами, Агнеса! Извините меня, капитанъ Улькомъ. Я имю секретное порученіе къ моей кузин, и пріхалъ изъ Лондона нарочно, чтобы передать его.

— Если миссъ Туисденъ прикажетъ мн удалиться, я сейчасъ уйду, говоритъ капитанъ, сжимая свои маленькія палевыя перчатки.

— Мы съ кузиной всю жизнь жили вмст. Я привёзъ къ ней семейное порученіе. Можетъ-быть вы имете какія-нибудь особенныя права слышать его, капитанъ Улькомъ?

— Нтъ; если миссъ Туисденъ не желаеть, чтобы я слышалъ… Чортъ побери эту собачонку!

— Не бейте бдненькую, невинную Броуни.

— Если она будетъ соваться мн подъ ноги, кричитъ капитанъ:- я швырну её въ море!

— А я клянусь, что я сдлаю съ вами то, что вы хотите сдлать съ моей собакой, шепчетъ Филиппъ капитану.

— Гд вы остановились? кричитъ капитанъ. — Чортъ васъ побери! вы услышите обо мн.

— Тише — въ Бедфордской гостинниц. Тише, или я подумаю что вы хотите, чтобы васъ услыхали дамы.

— Ваше поведеніе ужасно, сэръ! говоритъ Агнеса по-французски. — Онъ не понимаетъ.

— Если у васъ есть секреты, я сейчасъ уйду, миссъ Агнеса, говоритъ Отелло.

— О Грэнвиллъ! могу ли я имть секреты отъ васъ? Мистеръ Фирминъ мой двоюродный братъ, мы всю жизнь жили вмст. Филиппъ, я… я не знаю говорила ли вамъ мама о…о… моей помолвк съ капитаномъ Грэнвиллемъ Улькомомъ.

Волненіе вызвало новый припадокъ кашля. Бдная, бдная Агнеса! Вотъ что значитъ имть нжное горлышко!

Пристань взвилась къ небесамъ — дома на утёс прыгаютъ и вертятся, какъ бы отъ землетрясенія — море вливается въ двери и окна — ноги Филиппа подгибаются подъ нимъ, но только на одну минуту. Когда вы выдёргиваете широкій, крпкій двойной зубъ, не кажется ли вамъ, что голова ваша соскакиваетъ съ вашихъ плечъ? Но черезъ минуту важный джентльмэнъ, стоящій передъ вами, кланяется вамъ и что-то прячетъ въ своемъ правомъ рукав. Боль прошла. Вы опять мущина. Филиппъ схватывается на минуту за перила пристани: она не подаётся подъ нимъ. Дома, повертвшись съ секунды дв, принимаютъ прежнее перпендикулярное положеніе. Онъ можетъ видть людей, выглядывающихъ изъ оконъ, прозжающіе экипажи, профессора Спуррьё дущаго на утёсъ съ восемнадцатью молодыми двицами, его ученицами. Долго посл того онъ помнилъ эти нелпыя маленькія подробности съ любопытнымъ упорствомъ.