— Не-уже-ли? заворчалъ лордъ Рингудъ.

— Вы не капельки на него не похожи, сказалъ прямодушный генералъ. — Я никогда не видалъ человка съ боле красивымъ и открытымъ лицомъ, какъ Филиппъ Рингудъ.

— А я не вижу ни малйшаго сходства въ этомъ молодомъ человк съ моимъ братомъ.

— Вотъ этому хересу столько же лтъ какъ этому вку, шепчетъ хозяинъ:- это той, самый, который принцъ-регентъ такъ любилъ на обдахъ лорда-мэра, двадцать-пятъ лтъ тому назадъ.

— Я не зналъ никогда никакого толка въ винахъ; я всегда пью ликеры и пуншъ. Что вы платите за этотъ хересъ, докторъ?

Докторъ вздохнулъ.

— Пейте его, но не спрашивайте меня о цн. Мн не хочется говорить что я даю за него.

— Вамъ не къ чему скупиться, докторъ, весело вскричалъ генералъ:- у васъ только одинъ сынъ, у котораго свое собственное состояніе, какъ мн извстно. Вы не промотали его, мистеръ Филиппъ?

— Я боюсь, сэръ, что я издерживалъ нсколько боле дохода въ послдніе три года; но батюшка помогалъ мн.

— Издерживалъ боле девятисотъ фунтовъ въ годъ! Честное слово! Когда я былъ поручикомъ, мои родные давали мн по пятидесяти фунтовъ въ годъ и я никогда не былъ долженъ ни одного шиллинга! Куда теперь стремится молодёжь?

— Если доктора пьютъ хересъ принца-регента по десяти гиней за дюжину, чего вы можете ожидать отъ ихъ сыновей, генералъ Бэйнисъ? заворчалъ милордъ.

— Отецъ мой угощаетъ васъ самымъ лучшимъ своимъ виномъ, милордъ, весело сказалъ Филиппъ: — если вы знаете вино еще лучше этого, онъ достанетъ его для васъ. Si non his utere mecum! Пожалуйста передайте мн этотъ графинъ, Пенъ!

Мн показались, что милорду довольно понравилась смлость молодого человка; и теперь, какъ я припоминаю, нашъ хозяинъ былъ намъ-то особенно молчаливъ и озабоченъ, онъ и безъ того уже всегда имвшій такое тревожное и грустное лицо.

Знаменитый хересъ раза три или четыре обошолъ вокругъ стола, когда Брэйсъ вошолъ съ письмомъ на серебряномъ поднос. Мы съ Филиппомъ лукаво переглянулись. Докторъ часто получалъ письма, когда угощалъ своихъ друзей; его паціенты имли привычку заболвать совсмъ некстати.

— Великій Боже! вскричалъ докторъ, прочтя депешу:- это была телеграфическая депеша, — Бдный герцогъ!

— Какой герцогъ? спросилъ угрюмый лордъ Рингудъ.

— Мой покровитель и другъ — великій герцогъ Грёнингенскій, заболлъ сегодня утромъ въ одиннадцать часовъ въ Поцендорф! Онъ прислалъ за мною. Я общалъ явиться къ нему, когда я ни понадобился бы ему. Я долженъ хать! Я могу еще поспть на вечерній поздъ. Генералъ, наше посщеніе въ Сити надо отложить до моего возвращенія. Приготовьте чемоданъ, Брэйсъ; позовите извощика. Филиппъ займётъ моихъ друзей. Любезный лордъ, вы позволите старому доктору оставить васъ для стараго паціента? Я напишу изъ Грёнингена. Я буду тамъ въ пятницу утромъ. Прощайте, господа. Брэйсъ, еще бутылку этого хереса! Пожалуйста, не позволяйте никому вставать! Богъ съ тобою, Филиппъ, мой милый!

И съ этими словами докторъ всталъ, взялъ сына за руку, а другую руку ласково положилъ на плечо молодого человка. Потомъ поклонился гостямъ — это былъ одинъ изъ тхъ граціозныхъ поклоновъ, которыми онъ славился. Я и теперь еще вижу грустную улыбку на его лиц, свтъ отъ подсвчника, стоявшаго на стол, освщающій его гладкій лобъ, и бросающій глубокую тнь на его щоки отъ его густыхъ бровей.

Отъздъ былъ нсколько неожиданный и, разумется набросилъ какой-то мракъ на всё общество.

— Я веллъ моей карет пріхать въ десять часовъ — и долженъ теперь сидть здсь. Проклятую жизнь ведутъ доктора! должны таскаться во всякое время дня и ночи! Получаютъ за то плату! Должны хать! ворчалъ лордъ Рингудъ.

— Больные рады, когда могутъ имть ихъ, милордъ. Мн кажется, я слышали, что когда вы были въ Райд…

Милордъ вздрогнулъ, какъ-будто его облили холодной водой; а потомъ бросилъ на Филиппа довольно дружелюбный взглядъ.

— Онъ лечилъ меня отъ подагры — такъ. И лечилъ очень хорошо! сказалъ милордъ. — Смльчакъ этотъ мальчикъ, прошепталъ онъ довольно слышно, а потомъ началъ разговаривать съ генераломъ Бэйнисомъ о его компаніяхъ и о его знакомств съ своимъ братомъ, ддомъ Филиппа.

Генералъ не любилъ хвастаться своими воинскими подвигами, но громко расхваливалъ своего стараго товарища. Филиппу было пріятно слышать, что о его дд говорятъ такъ хорошо. Генералъ также зналъ отца доктора Фирмина, который служилъ полковникомъ въ знаменитой старой арміи Веллингтона.

— Отчаянный молодецъ былъ этотъ человкъ! сказалъ добрый генералъ. — Вашъ отецъ очень на него похожъ, и вы смахиваете на него иногда. Но вы очень напоминаете мн Филиппа Рингуда, и вы не можете походить на лучшаго человка.

— А! сказалъ милордъ.

Между нимъ и его братомъ были несогласія, но онъ, можетъ быть думалъ о тхъ дняхъ, когда они были друзьями. Лордъ Рингудъ потомъ любезно спросилъ: въ Лондон ли останется генералъ Бэйнисъ? Но генералъ пріхалъ только по этому длу, которое теперь надо отложить. Онъ былъ слишкомъ бденъ, чтобы жить въ Лондон; онъ долженъ быль отыскать какую-нибудь деревню, гд онъ могъ бы жить дёшево съ своими шестерыми дтьми.

— Три мальчика у меня въ школ да одинъ въ университет, мистеръ Филиппъ — вы знаете чего это должно стоить; хотя, слава Богу, мой студентъ не тратитъ по девятисотъ фунтовъ въ годъ. Девятьсотъ! Куда бы намъ дваться, еслибы онъ тратилъ столько?

Въ самомъ дл, дни набобовъ давно истекли и генералъ воротился на свою родину съ весьма малыми средствами для содержанія большого семейства.

Когда пріхала карета милорда, онъ отправился и другіе гости тоже простились. Генералъ остался и мы трое болтали за сигарами въ комнат Филиппа. Этотъ вечеръ походилъ на сотню вечеровъ, проведённыхъ мною тамъ, а какъ хорошо я его помню! Мы говорили и о будущихъ надеждахъ Филиппа, и онъ сообщилъ свои намренія намъ по-своему, по-барски. Практиковать въ адвокатур — нтъ! отвчалъ онъ въ отвтъ на вопросы генерала Бэйниса въ этомъ онъ не очень большія выгоды пріобрлъ бы, если бы даже онъ былъ бденъ; но у него были свои собственныя деньги и отцовскія, и онъ удостоилъ сказать, что, можетъ быть, попробуетъ вступить въ Парламентъ, если представится случай.