Теккерей Уильям Мейкпис
Шрифт:
Оставивъ Филиппу эту густую прядку каштановыхъ волосъ (съ головы, на которой теперь, можетъ статься, проглядываютъ два-три серебристые волоска), эта самаритянка воротилась въ домъ свой, гд её ждутъ собственныя ея заботы. Но во всю дорогу шаги баронессы были гораздо легче, потому-что она думаетъ, какъ Шарлотты ждётъ извстій отъ Филиппа, и врно много было поцалуевъ и объятій, когда добрая женщина увидлась съ страдающей двушкой и разсказала ей какъ Филиппъ вчно останется ей вренъ, и какъ истинная любовь должна имть счастливый конецъ, и какъ она, С*, сдлаетъ всё, что отъ нея зависитъ, чтобы помочь, успокоить и утшить своихъ молодыхъ друзей. Я не писатель мемуаровъ мистера Филиппа, никогда не старался секретничать. Я давно сказалъ вамъ, что Шарлотта и Филиппъ женаты и, кажется, счастливы, но они страдали ужасно въ это время ихъ жизни, и жена моя говоритъ, что въ этотъ періодъ ихъ испытаній они какъ-будто выдержали какую-нибудь ужасную операцію, воспоминаніе о которой всегда мучительно.
Если Анатоль, маленькій слуга въ гостинниц Пуссенъ, видлъ какъ Филиппъ обнимался съ своимъ добрымъ другомъ, я полагаю, что онъ никогда не былъ свидтелемъ боле благороднаго великодушнаго и безпорочнаго изліянія чувствъ. Составляй какія хочешь предположенія на этотъ счотъ, маленькій бсенокъ! Твоя мать никогда не давала теб поцалуя нжне того, который баронесса напечатленъ на лбу Филиппа, того, который она отнесла отъ него и передала на блдныя щоки Шарлотт. Я говорю, что свтъ исполненъ любви и состраданія. Если бы было меньше страданія, было бы мене доброты. Я, по-крайней-мр, желалъ бы заболть опять, чтобы друзья, ухаживавшіе за мною, могли еще разъ явиться ко мн на помощь.
Бдной, огорчонной Шарлотт наша пріятельница, хозяйка квартиръ со столомъ, принесла невыразимое утшеніе.
— Не-уже-ли вы думаете, чтобы я когда-нибудь исполнила подобное порученіе ли француженки, или стала между нею и ея родителями? спросила баронесса. — Никогда! никогда! Но вы и мосьё Филиппъ уже обрученъ передъ Богомъ и я презирала бы васъ, Шарлотта, я презирала бы его, если бы который-нибудь изъ васъ отступился.
Шарлотта успокоилась и утшилась; надежда и мужество водворились въ ея сердц, румянецъ воротился на лицо. Она могла выйти въ гостиную.
— Я говорила теб, что она никогда его не любила, сказала мистриссъ Бэйнисъ своему мужу.
— Нтъ, она не могла его любить много, отвчалъ Бэйнисъ, съ нкоторымъ огорченіемъ отъ легкомысленности своей дочери.
Но мы съ вами, бывшіе за кулисами, заглядывавшіе въ спальную Филиппа и за скромныя занавсы бдной Шарлотты, знаемъ, что двушка возмутилась. Кроткая Шарлотта, никогда несопротивлявшаяся, возмутилась; честная Шарлотта, привыкшая высказывать вс свои мысли, теперь скрывала ихъ и обманывала отца и мать — да, обманывала: какое признаніе о молодой двиц, примадонн нашей оперы! Мистриссъ Бэйнисъ по обыкновенію, пишетъ длинныя письма къ своей сестр, Мак-Гиртеръ, въ Туръ, и увдомляетъ супругу маіора, что она, наконецъ, можетъ съ удовольствіемъ сообщить, и „самая неблагоразумная и во всхъ отношеніяхъ неприличная помолвка ея Шарлотты съ однимъ молодымъ человкомъ, сыномъ разорившагося лондонскаго доктора, кончилась. Поведеніе мистера Ф, было тамъ сумасбродно, такъ грубо, безпорядочно и неблагородно, что генералъ — а ты знаешь, Марія, какой кроткій характеръ у Бэйниса — высказалъ мистеру Фирмину свое мнніе въ весьма прямыхъ выраженіяхъ и запретилъ ему продолжать свои посщенія. Милая Шарлотта видла его каждый день впродолженіе шести мсяцевъ и такъ привыкла въ это время въ его странностямъ и къ его часто грубымъ и противнымъ выраженіямъ и поведенію, что не удивительно, если эта разлука была ударомъ для нея, хотя я всегда думала, что онъ не очень её любитъ, несмотря на то, что она невинное дитя, отдала ему всю свою привязанность. Онъ привыкъ измнять женщинамъ; братъ молодой двушки, за которой мистеръ Ф. ухаживалъ, а потомъ бросилъ (и которая посл того сдлала прекрасную партію) выказалъ своё негодованіе мистеру Ф. на бал у посланника, и молодой человкъ воспользовавшись своею превосходною силою и высокимъ ростомъ, затялъ съ нимъ драку, въ которой оба они сильно пострадали. Наврно ты читала объ этомъ въ Галиньяни. Разумется, размолвка очень огорчила Шарлотту, но генералъ не хочетъ слышатъ объ этомъ брак. Онъ говоритъ, что поведеніе молодого человка были слишкомъ грубо и постыдно; а если Бэйнисъ разсердится, ты знаешь, что мн легче было бы сладить съ тигромъ, чмъ съ нимъ. Наша бдная Шарлотта, безъ сомннія, будетъ страдать отъ послдствій поведенія этого грубіяна, но она всегда была послушнымъ ребёнкомъ и умла уважать своихъ отца и мать. Я думаю, что если бы она похала къ теб въ Туръ мсяца на два, ей принесла бы пользу перемна воздуха. Прізжай за нею; мы заплатимъ за проздъ. Она жила бы въ бдности и несчастьи, если бы вышла за этого запальчиваго и безпутнаго молодаго человка. Генералъ кланяется Маку, а я“ и проч…
Я, какъ правдивый біографъ, не могу утверждать, чтобы это были собственныя слова мистриссъ Бэйнисъ. Я не видалъ этого документа, хотя имлъ счастье читать другіе, писанные тою же рукою. Шарлотта видла это письмо нсколько времени спустя, въ одинъ изъ тхъ нердкихъ случаевъ, когда между сестрами, маіоршей и генеральшей, случалась ссора и упомянула о содержаніи этого письма моему другу, который разсказывалъ мн, o своихъ длахъ, особенно о любовныхъ, по нскольку часовъ сряду. Какъ ни была хитра старуха Бэйнисъ, вы видите, какъ она ошиблась, полагаясь на послушаніе своей дочери. Двушка сначала съ позволенія матери отдала свою любовь Филиппу и, оставаясь плнницей въ дом отца, не отняла своего сердца у Фирмина, несмотря на время и разстояніе.
Такъ какъ мы имемъ право заглядывать на письменный столъ Филиппа и читать его письма, относящіяся къ его исторіи, я прошу позволенія представить документъ, написанный его достойнымъ отцомъ, когда тотъ получилъ извстіе о ссор, описанной въ послдней глав этихъ мемуаровъ.
Нью-Йоркъ сентября 27-го.
„Любезный Филиппъ, я получилъ извстія, заключающіяся въ твоемъ послднемъ добромъ и любящемъ письм не совсмъ съ полнымъ удовольствіемъ; но, ахъ! какое удовольствіе въ жизни не иметъ своего amori aliquid! Мн пріятно думать, что ты веселъ, трудолюбивъ и зарабатываешь кое-что, но не могу сказать, чтобы намреніе твое жениться на бдной двушк доставило мн искреннее удовольствіе. Съ твоей красивой наружностью, прекраснымъ обращеніемъ, дарованіями, ты могъ надяться составить лучшую партію, нежели съ дочерью офицера на половинномъ жалованьи. Но безполезно составлять предположенія о томъ, что могло бы случиться. Почти вс мы купли въ рукахъ судьбы. Нами управляетъ власть сильне насъ. Она лишила меня, шестидесяти лтъ отъ рода, достатка, всеобщаго уваженія, высокаго положенія въ обществ и довела до бдности и изгнанія. Пусть будетъ такъ! laudo manentem, какъ меня учитъ мой восхитительный старый другъ и философъ — si celeres quatit pennas — ты знаешь остальные. Какова бы ни была наша судьба, я надюсь, что Филиппъ и его отецъ перенесутъ её съ мужествомъ джентльмэновъ.
„Въ газетахъ было сообщено о смерти дяди твоей бдной матери, лорда Рингуда, и я всё ласкалъ себя надеждою, что онъ оставитъ что-нибудь на намять внуку своего брата — онъ не оставилъ. Ты пишешь probam pauperiem sine dote. У тебя есть мужество, здоровье, силы и дарованія. Я въ твои лта находился въ боле стеснённомъ положеніи. Мой отецъ не былъ такъ снисходителенъ, какъ, я надюсь и полагаюсь, былъ твой. Изъ долговъ и зависимости я пробился до высокаго положенія своими собственными усиліями. Правда, посл буря нагнала меня и поглотила. Но я похожъ на купца моего любимаго поэта: я еще надюсь — да, въ 63 года! надюсь возвратить моему милому сыну то состояніе, которое должно бы принадлежать ему и которое поглощено моимъ кораблекрушеніемъ.
Я согласенъ съ тобою, что ты счастливо отдлался отъ Агнесы Туисденъ и меня очень забавляетъ твой разсказъ о ея мирномъ innamorato! Между нами будь сказано, пристрастіе Туисденовъ къ деньгамъ доходило до низости. И хотя я всегда принималъ Туисдена въ милой Старой Паррской улиц, какъ, я надюсь, приличествовало джентльмэну, его общество было нестерпимо скучно для меня и его пошлая болтовня противна. Сынъ его также былъ не по моему вкусу. Право, я искренно порадовался когда узналъ, что ты разошолся съ этимъ семействомъ, зная ихъ жадность въ деньгамъ и что они искали твоего богатства, а не тебя, для Агнесы.
Ты порадуешься, узнавъ, что я имю здсь довольно значительную практику. Моя репутація опередила меня здсь. На мое сочиненіи «О Подагр» было обращено благопріятное вниманіе здсь, и въ Филадельфіи, и въ Бостон учоными журналами этихъ большихъ городовъ. Люди гораздо великодушне и сострадательне къ несчастью здсь, нежели на нашемъ холодномъ острову. Я могу назвать нсколькихъ джентльмэновъ въ Нью-Йорк, которые претерпли крушеніе, также какъ и я, а теперь богаты и счастливы. Мн посчастливилось вылечить полковника Фогля, и полковникъ, лицо значительное здсь, не показалъ себя неблагодарнымъ. Т, которые воображаютъ, что нью-йоркскіе обитатели не умютъ цнить и понимать обращеніе джентльмэна, нсколько ошибаются; и человкъ, жившій, какъ я, въ лучшемъ лондонскомъ обществ, не совсмъ напрасно жилъ въ этомъ обществ — я льщу себя этою мыслью. Полковникъ издатель и редакторъ одной изъ самыхъ распространенныхъ газетъ въ этомъ город. Ты знаешь, что здсь часто одинъ и тотъ же человкъ носитъ мечъ и тогу.
«Я сейчасъ прочолъ въ газет полковника въ „New York Emerald“ о твоей баталіи съ твоимъ кузеномъ на бал посланника! О! ты забіяка! Но молодой Туисденъ очень грубъ, очень пошлъ и я не сомнваюсь, что онъ заслужитъ наказаніе. Кстати, корреспондентъ Emerald'а длаетъ смшныя ошибки въ своёмъ письм насчотъ тебя. Здсь гласность распространена до такой степени, что доходитъ почти до вольности. Жена полковника проводитъ зиму въ Париж; я желалъ бы, чтобы ты сдлалъ ей визитъ. Мужъ ея былъ очень добръ во мн. Мн сказали, что мистриссъ Фогль живётъ въ самомъ избранномъ французскомъ обществ, и дружба этого семейства можетъ бытъ полезна теб и твоему любящему отцу.
Д. Ф.
«Адресуй письма попрежнему, пока не получишь отъ меня извстія: доктору Брандону, въ Нью-Йоркъ. Желалъ бы я знать, спрашивалъ ли тебя лордъ Эстриджь о своёмъ старомъ университетскомъ друг? Говорили, что онъ и одинъ студентъ, прозванный Бруммелемъ Фирминомъ, въ университет одвались лучше всхъ. Эстриджъ достигъ знатнаго знанія и почота! Какую различную, какую несчастную карьеру имлъ его другъ! изгнанникъ, живётъ въ маленькой комнатк въ гостинниц, обдаетъ за однимъ столомъ съ разными грубыми людьми! Очень благодаренъ за твою присылку, какъ ни мала была она. Это показываетъ, что у моего Филиппа доброе сердце. Ахъ! зачмъ ты думаешь жениться, когда ты такъ бденъ? Кстати, твоё пріятное увдомленіе о твоихъ обстоятельствахъ заставило меня дать на тебя вексель по 100 долларовъ. Вексель отправляется въ Европу съ пакетботомъ, который везётъ это письмо и былъ выплачёнъ мн моими друзьями Пластеромъ и Шинманомъ, почтенными банкирами этого города. Оставь свою карточку мистриссъ Фогль. Ея мужъ можетъ быть полезенъ теб и любящему тебя
«отцу».
Мы беремъ «New York Emerald» въ кофейной Байя и я читаю въ этой газет весьма забавный разсказъ о нашемъ пріятел Филипп въ замысловатой корреспонденціи подъ заглавіемъ «Letters from an Attach'es печатающейся въ этой газет. Я даже списалъ этотъ параграфъ, чтобы показать моей жен, а пожетъ быть и отослать нашему другу.
«Увряю васъ, новая страна не обезславила старую на бал великобританскаго посланника въ день рожденія королевы Викторіи. Жена полковника Гоггинса, изъ Альбани, и невста Д. Диббеса, изъ нашего города, отличались богатымъ и изящнымъ нарядомъ, и утончонной красотой. Королевскіе принцы не танцовали ни съ кмъ другамъ, а при вид вниманія одного изъ принцевъ къ прелестной миссъ Дяббсь, я замтилъ, что ея королевское величество сдлалась мрачна какъ туча. Ужинъ былъ прекрасный, шампанское такъ себ. Кстати, молодой человкъ сотрудникъ Пэлль-Мэлльской газеты выпилъ слишкомъ много шампанскаго, по обыкновенію, какъ мн сказали. Р. Туисденъ, изъ Лондона, былъ грубъ съ молодымъ Ф. или наступилъ ему за ногу или… я не знаю что; молодой Ф, пошолъ на нимъ въ лсъ, прибилъ его и швырнулъ въ бассейнъ посреди фонариковъ. Этотъ молодой Ф. сумасбродъ и забіяка; онъ уже промоталъ своё состояніе и разорилъ своего бднаго отца, который былъ принуждёнъ переплыть море. Старикъ Луи-Филиппъ ухалъ рано. Онъ долго разговаривалъ съ вашимъ министромъ о его путешествіяхъ во нашей стран. Я стоялъ возл, но, разумется, я не позволю себ сказать, что было говорево между наши».