Докторъ продолжалъ:

— И бромъ, и литій вамъ были нужны, пока болзнь ваша была въ острой форм, но теперь сами-же вы сознаете, что вы неврастеникъ-хроникъ, успвшій уже привыкнуть къ брому, литію, ландышамъ — стало быть ихъ долой. Поняли?

— Слушаю, — кивнулъ головой Сухумовъ.

— А для возбужденія аппетита — воздухъ и моціонъ, — еще разъ подтвердилъ докторъ и спросилъ:- У васъ обдъ будетъ когда?

Сухумовъ взглянулъ на часы, которые показывали уже второй часъ, и отвчалъ:

— Да самое наибольшее, я думаю, черезъ три четверти часа.

Въ дверяхъ стоялъ камердинеръ, явившійся за подносомъ съ завтракомъ.

— Даже раньше, ваше высокородіе. Черезъ полчаса, — сказалъ онъ.

— Меня, я надюсь, покормите? — улыбнулся докторъ.

— Какъ-же… Какъ-же, докторъ… — вспыхнулъ весь Сухумовъ, хотлъ назвать доктора по имени и отчеству и забылъ. — Ваше имя, докторъ?

— Имя мое трудное — Нектарій Романычъ.

— Для васъ только и обдъ веллъ приготовитъ, Нектарій Романычъ… А самъ я… Что-же, я только бульонъ и яйца… Да и то… Какая моя да!

Сухумовъ махнулъ рукой.

— Нтъ, вы, пожалуйста, все кушайте. Все, все, къ чему почувствуете влеченіе, — посовтовалъ докторъ. — Діэты насчетъ ды никакой. А теперь одвайтесь и пойдемте передъ обдомъ на воздухъ… Хоть на дворъ что-ли… Вмст и погуляемъ хоть по двору… Вотъ вы увидите, какъ передъ обдомъ воздухъ на васъ живительно подйствуетъ.

— Пойдемте, докторъ… — радостно сказалъ Сухумовъ, чувствуя, что начинается другой методъ лченія.

Они направились одваться въ прихожую. Докторъ продолжалъ давать совты:

— Щи кушайте, горохъ овощи, фрукты, яйца, молоко, но больше всего налегайте на мясо и рыбу. А то бульонъ! Одинъ бульонъ. Вы знаете, ежели ужъ строго говорить о пищ, то я былъ-бы даже противъ бульоновъ. Среды… Вс бульоны — питательныя среды, стало быть все-таки разводки для микробовъ, бациллъ и бактерій. Вы естественникъ, вы должны это понимать.

— А какъ насчетъ питьевой воды, Нектарій Романычъ, вы посовтуете: отварную пить или сырую? — спросилъ Сухумовъ, одваясь.

— Если у васъ здсь хорошая вода — я непремнно стою за сырую, — отвчалъ докторъ.

— Вода колодезная у насъ здсь на рдкость… произнесъ Поліевктъ.

— Тогда непремнно сырую. Съ какой стати лишать свой желудокъ полезныхъ микробовъ въ вод! Вдь въ чистой свжей вод есть и полезные для желудка микробы, способствующіе пищеваренію, а вы вдругъ будете умерщвлять ихъ кипяченіемъ. Нтъ, пейте сырую воду, если у васъ хорошая, чистая вода, — закончилъ докторъ.

Они вышли на дворъ.

Дворъ былъ большой, просторный, застроенный флигелями, гд жили управляющій, садовникъ, рабочіе. Высился каменный ледникъ, и на немъ ршетчатая бесдка, въ которой виднлось сушившееся на веревкахъ блье. Былъ также погребъ съ голубятней. Поперечной лентой тянулась оранжерея съ двумя дымящимися трубами. Покоемъ спускались отъ флигелей конюшня, сараи для экипажей и дровъ и стояла важня съ большими снными всами. Все это было занесено снгомъ. По протоптаннымъ дорожкамъ бродили, гогоча, гуси. Къ Сухумову подошла большая черная дворовая собака съ пушистымъ хвостомъ, обнюхала его и стала ласкаться. Подбжалъ какъ-то бокомъ кудластый тоже черный щенокъ, сталъ тявкать на Сухумова и скрылся за сугробомъ снга. Сухумовъ остановился и хотлъ было закурить папиросу.

— Да вы куренье-то пока бросьте. Надо пользоваться прогулкой и дышать чистымъ воздухомъ безъ примси дыма, — сказалъ ему докторъ. — Вдь мы вышли на воздухъ на короткій срокъ.

Сухумовъ повиновался и спряталъ портсигаръ.

— Да и стоять на одномъ мст не годится. Длайте движенія, поднимайте руки, старайтесь, чтобы грудная клтка расширялась, — продолжалъ докторъ. — Ну, давайте играть въ пятнашки, что-ли… Ловите меня…

Докторъ ударилъ Сухумова по плечу ладонью и побжалъ отъ него. Щенокъ выскочилъ изъ-за сугроба и помчался за нимъ съ тявканьемъ. Смшно было видть громадную косматую бороду доктора, разввавшуюся по воздуху. Сухумовъ сдлалъ за нимъ нсколько шаговъ и остановился. На него залаяла большая собака.

— Что-же вы?.. — кричалъ ему докторъ изъ-за наваленной кучи снга. — Бгите! Догоняйте.

— Да вотъ препятствіе… Какъ-бы не укусилъ… — кивнулъ Сухумовъ на собаку.

— Бросьте. Не бойтесь. Это самый добродушный песъ. Я его знаю шесть-семь лтъ, ну?!

Сухумовъ оббжалъ снжную кучу и опять остановился.

— Съ непривычки не могу… — сказалъ онъ.

— Что у васъ сердце зашалило, что-ли? — спросилъ докторъ, подходя къ нему, и сталъ щупать у него пульсъ.

— Нтъ, такъ… просто… Давно не бгалъ. Съ дтства не занимался этимъ.

— А надо привыкать. Надо и сердце къ этому пріучать, не утомляя его. Ну, хотите въ снжки?.. Я стану у этой кучи снга, а вы ступайте вонъ къ той куч и жарьте въ меня колобками снга. Разъ, два, три! Бгите… Спасайтесь!

Докторъ сдлалъ комокъ изъ снга и пустилъ имъ въ отходившаго Сухумова.

— Защищайтесь-же! Запаливайте въ меня! — кричалъ докторъ.

Сухумовъ медленно сталъ снимать перчатки, спряталъ ихъ въ карманъ пальто. Въ него ударился второй комокъ снга, пущенный докторомъ, попалъ въ грудь и запушилъ лицо. Кой-какъ сдлалъ Сухумовъ свой комочекъ снга и бросилъ въ доктора, но комокъ даже не долетлъ.