Шрифт:
убийцу невинных!!! И плевать на сомнения: он уже сделал самый важный в жизни
выбор. Его бой здесь и сейчас...
Рука сама собой метнулась туда, где висел заряженный пистоль... и натолкнулась
на пустоту. А миг спустя сержант Леруа Рокетт вывалился из сна в душный вечер,
под пламенеющее закатом небо. И одновременно грохнул мушкет, в кого-то
выплевывая смерть. Соратники бьются с врагом, а он дрыхнет! Рокетт почувствовал,
что краснеет от стыда, как рак. Это ж надо - заснуть на исходной позиции и
проспать атаку! Какие нашивки лейтенанта, какая служба в Особой роте?! Если его
хотя бы просто отошлют обратно в Эрхавен, не отдав под трибунал - уже будет
хорошо. Рокетт вскочил, пытаясь одновременно вскочить, осмотреть поле боя и
найти свое отделение. Пока не было приказа - отделением командует он, а сейчас,
в бою, без командира не обойтись. Может, еще удастся искупить позор? Сержант
Рокетт потянулся к мушкету... и похолодел. Мушкет бесследно исчез, как исчез и
пистоль, и кинжал... Здесь, в чужих горах, в ста шагах от вражеской крепости, он
чувствовал себя хуже, чем голым.
Он был не один. Поднятые нестройным залпом, остальные стояли, сгрудившись
толпой, и неуклюже переминались с ноги на ногу. Никто не пытался сделать,
казалось бы, очевидное: рассыпаться, дабы чужим стрелкам труднее было целиться.
Но куда же, Исмина побери, исчезло оружие? А исчезло ли? Что это за стволы
неумело упирают в животы странные особы шагах в пятидесяти? А один - или
все-таки одна?
– торопливо перезаряжает выстрелившие мушкеты, наверное, только
она и знает, как это делается... И что за медные кувшины валяются в чахлой
траве?
– Попались, как последние ...! ... кустики, ...!
– заскрипел зубами Сюлли.
Теперь и Рокетт понял, что произошло, и насколько опозорился... нет, не только
он сам, но и капитан, и вся рота. Над ними будет хохотать вся страна. Потому что
шли девушки за водой или, скажем, несли мужьям и отцам на позиции ужин. По
дороге увидели в кустах спящих сном младенцев вооруженных мужиков в темесской
форме. И самая умная среди них, а может быть, не только она, сообразили:
вооруженные люди, ползком подкрадывавшиеся к крепости, друзьями быть не могут.
Цветочный дух не дал солдатам капитана Сюлли проснуться, когда девичьи ручки
снимали с плеч мушкеты, вынимали из кобур пистоли, отстегивали ножны с саблями и
кинжалами. Их разоружили, кое-кого связали собственными ремнями, а они и не
проснулись. И, наверное, так бы и остались здесь навсегда, не выстрели мушкет в
руках одной из жительниц крепости.
Видимо, запах цветов усыпляет, а потом и убивает только у самой земли, под
этим цветочным пологом, причем только в безветренную погоду и под жарким
солнцем. Сейчас стало попрохладнее, поднялся ветер, а тем, кто стоит, запах
цветов не опасен и в полдень. Сержант Рокетт мог бы порадоваться, если бы в этот
момент вспомнил, как предлагал командиру проверить кусты. Так бы они не попали в
ловушку всей ротой...
А женщины в попугайски-ярких нарядах совещаются на незнакомом языке.
– Говорят, что с ними делать, - перевел знавший джайсалмери один из солдат
Рокетта.
– Может бросимся на них, да и отнимем оружие?
– предложил прощенный насильник.
– Видите, как они держат мушкеты? А девочки, небось, ничего...
– Попробуй, если башку не жалко, - бросил Сюлли.
– Одна-две случайно пальнут
по толпе, и тому, кто сунется первым, я не завидую.
– Подождем, что они сделают.