– Как убит?!
– вот это уж новость - всем новостям новость! Уже не просто

надежда - уверенность в победе разгоралась все сильнее.

– Один из наших мушкетеров увидел по... Валладжаха с адмиралом и выстрелил.

Адмирал успел закрыть Валладжаха собой, но пуля попала в грудь, наверняка

насмерть.

– Это верно?

– Сам видел, лейтенант сразу послал.

– Что ж, - едва сдерживая усмешку, изрек Бахадур.
– Пусть ра... мой племянник

придет на ту же лестничную площадку, один. Мы, - Бахадур первый раз в жизни

смаковал это монаршье "мы", - примем племянника и выразим ему соболезнования по

поводу гибели такого достойного человека. Пожалуй, мы погорячились, ибо могли бы

выиграть бой куда меньшей кровью. Ведь верно, Фанцетти?

– Верно, раджа Бахадур, - не моргнув глазом, отозвался магистр. "Пистоль

заряжен, но на всякий случай возьмем-ка и кинжал".

Комнатка была совсем крошечной - может быть, тут было помещение для прислуги,

какая-нибудь кладовка или гостиная. Кто скажет наверняка после нескольких часов

кровавого безумия, когда одни дрались за раджу, другие - за его дядю, третьи

старались отсидеться по темным углам, выждать, кто победит, а четвертые тащили

все, что оставалось без присмотра? Тут нашлись простенькие топчаны, что и

определило судьбу комнатки. На попечение лекарю передавали раненых, кого еще

можно было выходить. Когда мушкетная пуля пронзила грудь адмирала и швырнула

старого воина к ногам правителя, именно сюда отнесли его соратники. Полчаса

спустя над адмиралом хмурился, поджимая губы и едва скрывая страх - лекарь. Увы,

не армейский, знакомый с ранами не понаслышке, а дворцовый, если что и лечивший,

так только насморк или кашель. Но хорошо, что в кутерьме нашли и такого.

Еще недавно в комнатке было свежо, сквозь небольшое окошко виднелось

ярко-синее небо и дул освежающий ветерок. Теперь здесь пахнет, как подобает

полевому лазарету - кровью, бинтами и болеутоляющими снадобьями.

Дверь отворилась, в импровизированный лазарет вошли несколько воинов, в одном

из них почтительно склонившийся лекарь узнал своего владыку.

– Встань, нет времени, - произнес Валладжах.
– Где адмирал?

– Здесь, повелитель...

Раджа склонился над человеком, который служил отцу, деду, а ему стал не

столько слугой, сколько лучшим другом, советчиком и воспитателем. Лишь с ним

Валладжах мог не изображать из себя всезнающего, не ведающего колебаний

правителя, мог быть таким, как есть. Да еще в постели с рани Кайкеей...

– Адмирал, - негромко произнес молодой правитель.
– Вы меня слышите?

Раммохан Лал умирал - это понимал не только лекарь, но и повелитель, и все

окружающие. Лицо приобрело землисто-зеленый оттенок, смертная бледность

пробилась даже сквозь природную смуглость, помноженную на загар. Ведь под

открытым небом, а то и просто на палубе корабля, адмирал провел куда больше

времени, чем во дворцах и крепостях. С каждым выдохом на губах пузырилась кровь,

она стекала и окрашивала багряным седую бороду. Несгибаемая воля пока была

сильнее смерти - адмирал не раз и не два, на море и на суше, находил выход из

безвыходных ситуаций, вот и теперь верил, что сможет выстоять в схватке со

смертью. Он нужен повелителю, Валладжах еще молод и неопытен, он неглуп, но

может совершить промах, а сейчас любой промах смертелен для страны.

Но даже стальная воля адмирала была бессильна остановить кровь и уходящую