Потом он сел за стол и молча глядел прямо перед собоий, словно он погрузился в

какие-то серьеёзные размышления. «Что-то он на себя непохож», — решил

наблюдавшиий за ним Малыш.

— И всеё же я благодарен судьбе за эту ночь, — сказал он после паузы. — Она сделала

меня другим человеком.

— Вот и отлично, потому что старыий никуда не годился.

Это снова раздался тот странныий искусственныий голос, и снова фрекен Бок

подпрыгнула на стуле и с недоверием посмотрела на Малыша.

— Это снова радио у Линдбергов… Видно, передача о старых машинах.

Дядя Юлиус ничего не заметил. Он был так поглощеён своими мыслями, что ничего

не слышал и ничего не говорил. Фрекен Бок подала ему кофе. Он протянул, не глядя,

руку, чтобы взять булочку, но сделать этого не сумел, потому что в этот миг из-за

стола показалась маленькая пухлая ручка и потянула корзинку к себе. Но дядя

Юлиус и этого не заметил. Он по-прежнему был всецело погружеён в свои мысли и

очнулся, только когда сунул в горячиий кофе пальцы вместо булочки и понял, что

булочки он так и не взял и макать ему нечего. Он подул на обожжеённую руку и

рассердился. Но тут же снова углубился в свои мысли.

— Между небом и землеий существует более тесная связь, чем обычно думают, вот

что я понял сегодня ночью, — сказал он серьеёзно и снова протянул руку, чтобы взять

булочку. И снова высунулась пухленькая ручка и отодвинула корзинку с булочками.

Но дядя Юлиус опять ничего не заметил, он всеё думал и думал и очнулся, только

когда сунул в рот пальцы и даже впился в них зубами, поскольку никакоий булочки у

него в руке не было. Тогда он опять рассердился. Но новыий дядя Юлиус был явно

добрее старого, потому что он быстро успокоился. Больше он не делал попытки

взять булочку, а только всеё в тоий же глубокоий задумчивости допил кофе.

А булочки всеё же кто-то ел. Во всяком случае, они исчезали одна за другоий, но лишь

Малыш понимал, куда. Он тихо хихикал и даже осторожно отправил под стол стакан

молока, чтобы Карлсону не уплетать булочки всухомятку.

Именно это Карлсон называл «курощение булочками». Как это получается на

практике, фрекен Бок уже успела узнать за прежние посещения Карлсона.

— Можно прекрасно курощать людеий, поглощая все их булочки, — заявил как-то

Карлсон. Собственно, он знал, что нужно говорить «укрощать», но «курощать»,

уверял он, звучит куда более внушительно.

И теперь Карлсон устроил новое дьявольское «булочное курощение», хотя фрекен

Бок этого и не поняла. И дядя Юлиус тоже. Он решительно не замечал «булочного

курощения», несмотря на всю его дьявольскую силу, а только всеё думал и думал о

чеём-то своеём. Но вдруг он схватил руку фрекен Бок и крепко сжал, словно прося о

помощи.

— Я должен с кем-то об этом поговорить, — сказал он наконец. — Теперь я уже не

сомневаюсь, это был не бред, я в здравом уме, но я видел гнома.

Фрекен Бок широко раскрыла глаза.

— Вы видели гнома?

— Да, — ответил дядя Юлиус. — Поэтому я теперь новыий человек в новом для меня

мире. В мире сказок. Поиймите меня, фрекен Бок, этот мир мне открылся сегодня

ночью со всеий очевидностью. Ведь раз в самом деле есть гномы, то, значит, могут

быть и ведьмы, и духи, и привидения — одним словом, все те существа, которые

описаны в сказках.

— А может, и летающие шпионы, — попыталась вставить фрекен Бок, но это не

понравилось дяде Юлиусу.

— Глупости, — сказал он, — всеё это выдумки, которые распространяют газеты,

чтобы поднять тираж.

Он наклонился к фрекен Бок и заглянул еий в глаза.

— Но рассудите сами, — продолжал он доверительно. — Ведь наши предки верили в

домовых, в ведьм, в духов и во всеё такое прочее. Как же мы можем внушать себе, что

всеё это не существует? Неужели мы воображаем, что мы умнее наших дедов? Нет,

только толстокожие, самовлюблеённые люди могут утверждать такую глупость.

Фрекен Бок никак не хотела показаться толстокожеий, потому она поспешила