после великого наводнения. Кто знает, что кому может взбрести в голову. Вдруг они

посадят Карлсона в клетку в зоопарке или придумают что-нибудь ещеё более

ужасное. Во всяком случае они не дадут Карлсону спокоийно жить в маленьком

домике на крыше. Уж это точно!

И Малыш решил остаться дома и охранять Карлсона. Он тут же, ещеё сидя за столом и

уплетая телячью отбивную, объяснил всем, почему он не может никуда ехать. Боссе

расхохотался.

— Карлсон в клетке, это да!. Оий, представь себе, Малыш, что ты с классом придеёшь в

зоопарк поглядеть на разных звереий и вы будете читать, что написано на табличках.

Вот ты и прочтеёшь на одноий: «Медведь белыий», а на другоий: «Лось сохатыий», или:

«Волк степноий», или там «Бобеёр обыкновенныий», и вдруг: «Карлсон летающиий».

— Не смеий! — вскипел Малыш. Но Боссе продолжал хохотать.

— «Карлсон летающиий, просьба этого зверя не кормить». Представляешь, как бы он

озверел, если бы это написали на его клетке!

— Дурак, — сказал Малыш. — Просто дурак.

— Но, Малыш, поийми, если ты не поедешь, значит и мы не сможем поехать, —

сказала мама.

— Спокоийно сможете, — возразил Малыш. — А мы с Карлсоном будем вместе вести

хозяийство.

— Ха-ха! И затопим весь дом, да? И вышвырнем иp окон всю мебель на улицу! —

захохотала Бетан.

— Дура, — сказал Малыш.

На этот раз сидеть за обеденным столом оказалось не так весело, как обычно. И хотя

Малыш был мальчиком милым и добрым, он мог иногда вдруг удивительно

заупрямиться. Вот и сеийчас он стал твеёрд как кремень и не проявлял никакоий

склонности вести переговоры.

— Но послушаий, Козлеёнок… — начал было папа, но так и не смог докончить, потому

что в эту минуту что-то опустили в почтовыий ящик на двери и Бетан выскочила из-

за стола, даже не попросив разрешения. Она ждала письмо от какого-то

длинноволосого мальчишки, поэтому пулеий вылетела в прихожую. В ящике и в

самом деле лежало письмо, но не Бетан от длинноволосого мальчишки, а папе от

дяди Юлиуса, которыий был совершенно лысыий.

— Во время еды должно быть весело, — сказал Боссе. — А это значит, что во время

еды не должны приходить письма от дяди Юлиуса.

Дядя Юлиус был дальним родственником папы и раз в год приезжал в Стокгольм,

чтобы посоветоваться со своим врачом и погостить у Свантесонов. Дядя Юлиус не

желал жить в гостинице, он считал, что это слишком дорого. Впрочем, денег у него

было очень много, но он не любил их тратить.

Никто у Свантесонов не радовался приезду дяди Юлиуса. И меньше всех папа. Но

мама всегда при этом говорила:

«Ты ведь его единственныий родственник, у него никого нет, кроме тебя, его просто

жаль. Мы должны быть добры к бедному дяде Юлиусу».

Но стоит бедному дяде Юлиусу прожить в доме дня два, мучить детеий своими

непрерывными замечаниями, привередничать за столом и ныть по всякому поводу,

как у мамы на лбу появляется складка и она становится такоий же молчаливоий и

напряжеённоий, каким всегда бывал папа с тоий самоий минуты, как дядя Юлиус

переступал порог их дома. А Боссе и Бетан так стараются не попадаться на глаза

старику, что почти не бывают дома, когда он у них гостит.

«Только Малыш к нему добр», — говорила мама.

Но и у Малыша стало иссякать терпение, и когда дядя Юлиус гостил у них в прошлыий

раз, он нарисовал его портрет в своеём альбоме, а под рисунком написал: «Болван».

Дядя Юлиус случаийно увидел этот рисунок и сказал: «Плохо ты нарисовал лошадь».

Ну конечно, дядя Юлиус считал, что все всеё делают плохо. Короче, это уж точно был

нелеёгкиий гость, и, когда он уложил наконец свои вещи в чемодан и уехал домоий, в

Вестергетланд, Малышу показалось, что дом вдруг расцвеёл и в комнатах зазвенела

весеёлая музыка. Все стали оживлеённы и общительны, словно случилось что-то очень

приятное, а ведь на самом-то деле ничего не случилось, просто уехал бедныий дядя

Юлиус.

И вот теперь, как было написано в письме, он снова собирался приехать и пробыть у