— Это почему-съ?

— Да потому… Студентъ искалъ какъ бы ему ясне выразиться, — потому что ему тогда сузить себя надо…

— Ахъ, сдлайте милость, засмялся Духонинъ, — подите, сузьтесь до Гомера!..

— Современному человку Жоржъ-Санды нужны, а не Гомеры! со всмъ пыломъ и искренностью молодаго увлеченія возгласилъ Факирскій.

— Скриба ему нужно! громко хихикнулъ ему на это Свищовъ, — и именно Скриба на музыку Обера!..

Студентъ ужасно оскорбился за своего кумира:

— Это что же-съ! проговорилъ онъ подергивая плечами, — вдь такъ, пожалуй, можно и роднаго отца на площади охаять!..

— Совсмъ нтъ-съ, это я, напротивъ, въ смысл вашемъ же говорю, замигалъ ему Свищовъ и правымъ и лвымъ глазомъ;- вамъ извстно, или нтъ, что въ Брюссел, посл перваго представленія Фенеллы [19] , толпа вышла изъ театра, поя хоромъ: «amour sacr'e de la patrie,» дуэтъ втораго дйствія, и въ ту же ночь выгнала изъ города Голландцевъ?… Вотъ-съ они каковы, Скрибъ-то съ Оберомъ!..

— А вы, батенька, потише при мн, шепнулъ, толкнувъ его слегка въ бокъ, исправникъ, — я вдь здсь въ нкоторомъ род правительственная власть!..

— Ну, какая вы власть! расхохотался Свищовъ, не безъ нкоторой тревоги, впрочемъ, заглядывая въ лице Акулину; — вы у насъ жуиръ, а не власть!..

— Нельзя, услышитъ, пожалуй! объяснилъ толстый Елпидифоръ, кивнувъ на князя Ларіона.

А князь Ларіонъ, сидвшій по другую сторону Софьи Ивановны, говорилъ ей тмъ временемъ:

— Не знаю, усплъ ли передать вамъ Сергй Михайловичъ о нашемъ сегодня съ нимъ разговор и о моемъ совт ему?

— Знаю;- очень вамъ благодарна! отвтила она.

Онъ взглянулъ на нее, нсколько удивленный сухостью, показалось ему, ея тона.

— Очень! повторила она кивая головой;- вы правы, ему здсь нечего длать! подчеркнула она… Особенно если вы устроите ему потомъ…

— Это непремнно! не далъ онъ ей кончить;- и это мы въ Москв-же устроимъ. Не понимаю даже для чего вашъ племянникъ здилъ въ Петербургъ подавать свою просьбу: вашъ главноначальствующій, при дружб своей съ… — князь назвалъ, одного очень высокопоставленнаго въ то время сановника, — все можетъ теперь… Я черезъ него обдлаю…

Софья Ивановна наклонила голову въ знакъ признательности.

— Я очень интересуюсь вашимъ племянникомъ, заговорилъ опять князь Ларіонъ;- мн много говорили въ Москв зимою о его блестящихъ способностяхъ и познаніяхъ, и, сколько я могъ самъ судить за это короткое время, онъ, дйствительно, далеко не дюжинный молодой человкъ. Еслибы я былъ еще во власти, я бы непремнно…

— Ничего для него бы не сдлали! быстро промолвила

Софья Ивановна, которую уже давно подмывало сказать ему что нибудь непріятное.?

— Почему же вы такъ думаете? недовольнымъ тономъ спросилъ онъ.

Она поспшила обратить слова свои въ шутку:

— Я Писанія держусь: не уповай ни на князя, ни на сына человческаго…

— Я не могу вамъ воспрепятствовать почитать меня за эгоиста, сказалъ, слегка усмхаясь, князь Ларіонъ, — но прошу васъ врить только въ то, что я по принципу, старался бы проложить Сергю Михайловичу дорогу. Мудрое правительство должно было бы всегда, по моему, имть такихъ намченныхъ имъ, такъ сказать, заране, для занятія въ будущемъ высшихъ должностей въ государств, молодыхъ людей, которые, какъ вашъ племянникъ, къ счастливой случайности рожденія и независимости по состоянію присоединяютъ еще пріобртенное самими ими солидное высшее образованіе.

— Очень красно, только ты племянницы-то своей этому «намченному» дать не намренъ! подумала Софья Ивановна, и опять неудержимо захотлось ей кольнуть чмъ нибудь «стараго лукавца…»

— Я о правительств не сужу, громко проговорила она, — но у насъ, по Писанію то же, и своя своихъ не познаша!..

Захотлъ ли, или нтъ, понять князь Ларіонъ этотъ намекъ, но онъ прекратилъ разговоръ справа, и обратился съ какимъ-то вопросомъ къ сидвшей у него по лвую руку образованной окружной.

Глаза еще взволнованной Софьи Ивановны обжали кругомъ стола и съ какою-то безсознательною, но глубокою нжностью остановились на княжн Лин, съ обихъ сторонъ которой дв изъ пулярокъ, чуть не повисши ей на плечи, ужасно торопясь и перерывая другъ друга, передавали ей какой-то вздоръ. Софь Ивановн самой себ не хотлось признаться въ томъ чувств, которое неотразимо влекло ее къ этой двушк. Давно ли, когда Сергй пріхалъ изъ Сицкаго, и она его исповдывала, она не только ужасалась мысли предстоявшихъ ему недочетовъ, но и самый успхъ его, думала она, былъ бы, кажется, для нея тягостенъ? Тогда она обими руками, незадумавшись, подписалась бы подъ разумнымъ приговоромъ князя Ларіона: «не женятся въ 23 года, не создавъ себ никакого положенія, не сдлавъ ничего ни для общества, ни для себя… Теперь вс соображенія ея перепутывала и смущала одна упорно, неотступно набгавшая ей въ голову мысль: «а что же если и она, это милое созданіе, полюбитъ Сережу, что же тогда?… „И она, сама себ въ этомъ не давая отчета, досадливо отгоняя этотъ „соблазнъ“ каждый разъ когда представалъ онъ передъ нею, страстно, съ какимъ-то молодымъ біеніемъ сердца, жаждала теперь, чтобъ это случилось… чтобъ „это милое созданіе“, эта синеокая, изящная, тихая двушка… такъ напоминающая его, отца своего, чтобъ и она… да… И Софья Ивановна о туманенными глазами глядла любуясь на тонкій обликъ Лины, и въ голов ея проносилось что „еслибы ужъ на то была воля Божья,“ она и не знаетъ кого бы изъ „нихъ двухъ“ она боле любила!..

Княжна какъ бы почувствовала на себ проникающую струю этого взгляда: она подняла голову, встртилась глазами съ Софьей Ивановной, и улыбнулась… „Да, люби меня, я хорошая!“ такъ и говорила эта улыбка.

У Софьи Ивановны забилось въ груди какъ въ двадцать лтъ…

— Господи, точно я сама влюблена въ нее! подумала она, дружески кивая ей черезъ столъ.

Княжна тихо отвела отъ нея глаза, вскинула ихъ на мгновеніе въ сторону гд сидлъ Гундуровъ, и опять, вопросительно будто, взглянула на нее: