— Вотъ какъ! добродушно уже смялся Петербуржецъ. — И ему благосклонно внимаютъ? разсянно проговорилъ онъ, сощелкивая пальцемъ съ рукава упавшую на него табачную золу.

Свищовъ пріостановился отвтомъ; онъ соображалъ что могло быть для него выгодне, — успокоить, или настращать этого блистательнаго «петербургскаго преторіанца», съ которымъ ему страхъ какъ хотлось свести ближайшую дружбу…

— Это впрочемъ насъ не касается, нежданно для него заключилъ этотъ «преторіанецъ», быстро подымаясь со скамьи; — дамскія тайны надо уважать, досказалъ онъ съ легкимъ смхомъ.

Онъ слегка потянулся, звнулъ; его блые зубы какъ-то весело при этомъ блеснули на солнц изъ-подъ приподнятыхъ усовъ:

— Надо еще у себя кое-чмъ заняться!..

И небрежно приподнявъ фуражку онъ съ мста легкою и мрною походкой зашагалъ по алле, скрипя по песку лакированными сапогами.

Свищовъ только ротъ разинулъ.

Подъ нетерпливою, горячею рукой Гундурова дверь къ его тетк широко растворилась.

Надежды едоровны въ комнат не было. На диван предъ большимъ круглымъ столомъ сидла Софья Ивановна въ чепц, съ невеселымъ лицомъ. Противъ нея, спиною къ двери, опираясь рукой о край стола, стояла Лина, собиравшаяся повидимому уходить.

Она обернулась на шумъ, увидла входящаго, — и поблднла какъ листъ почтовой бумаги.

Он еще не выговорилъ слова, а она знала зачмъ онъ вошелъ, чего онъ хочетъ, что значило это еще невиданное ею на лиц его выраженіе.

И Софья Ивановна поняла тоже.

— Что теб нужно, Сережа? спросила она вся выпрямляясь и хмуря брови, въ надежд скрыть свое смущеніе.

Онъ какъ бы не слышалъ.

— Елена Михайловна, проговорилъ онъ едва дыша (онъ бгомъ, не останавливаясь, вбжалъ въ третій этажъ), между тмъ какъ она безсознательно ухватилась за рзную ручку стоявшаго подл нея старомоднаго готическаго кресла, опускалась въ него трепетная и безмолвная, — Елена Михайловна, повторилъ онъ, — то что я ршаюсь вамъ сказать… спросить васъ… Я нарочно при тетушк… Она знаетъ… Въ этомъ недоумніи можно… можно съ ума сойти!

Онъ остановился передохнуть. Софья Ивановна подвинулась къ столу, судорожно прижимаясь грудью къ его краю и глядя на племянника широко раскрытыми глазами въ глаза.

— Тетушку все знаетъ, повторилъ онъ, — а я не могу… Эта пытка выше силъ моихъ. Я…

— Чего же ты хочешь, Сережа? лихорадочно волнуясь не дала ему досказать Софья Ивановна.

Лина повернула къ ней голову какъ бы приглашая ее не прерывать его. Эта минута — она была неизбжна. Рано или поздно, она знала, ей надо было пережить ея муку.

— До вчерашняго дня, началъ снова Сергй, длая непомрныя усилія чтобы совладать со своимъ то и дло обрывавшимся отъ волненія голосомъ, — между нами не было сказано ни одного слова, Елена Михайловна. Но вы, вы не могли не знать… Съ первой встрчи, съ перваго, кажется, услышаннаго мною звука вашего голоса я… я былъ унесенъ… Я понялъ что вы, и уже никто никогда боле въ жизни… Я не говорилъ… не смлъ, я не знаю что сильне говоритъ во мн, обожаніе или благоговніе мое къ вамъ! вырвалось у него съ неудержимою силой.

— Къ чему это, Сережа! съ мучительною тоской въ голос попыталась прервать его опять Софья Ивановна, между тмъ какъ Лина, недвижная въ кресл своемъ, неотступно и жадно глядла на него.

— Оставьте… чуть слышно промолвила она.

— Но то что вы сказали мн вчера, княжна, когда пріхалъ… этотъ… петербургскій… даетъ мн право… Я понялъ, ваши родные выбрали, вызвали сюда этого человка… Но вы? ради Бога, говорите, вы сами?…

— Я не пойду за него, твердо произнесла Лина, не отводя отъ Гундурова своихъ глубокихъ, васильковыхъ глазъ.

— Не пойдете! вскрикнула Софья Ивановна, и тутъ же испуганно воззрилась на племянника.

Онъ зашатался какъ бы ошеломленный блескомъ молніи, мгновеннымъ блескомъ провидннаго сквозь тьму безконечнаго, лучезарнаго счастія.

Софья Ивановна вскочила съ мста. Лина откинулась въ спинку своего высокаго кресла и закрыла лице обими руками.

Онъ совладалъ съ собою и безшумно опустился на стулъ противъ нея, высоко дыша и съ судорожнымъ помаргиваніемъ вкъ, отъ котораго все предъ нимъ двоилось и какъ бы застилалось туманомъ; но голосъ его зазвучалъ ровне, мысли цплялись послдовательне одна за другую.

— Мы знакомы три недли, княжна, а для меня будто прошли года съ тхъ поръ, будто ни одного дня въ жизни не было у меня безъ васъ…. Въ нашихъ разговорахъ съ вами, или случалось мн при васъ разсуждать съ другими, я чувствовалъ у васъ неизмнный откликъ на мои слова, на мои врованія… Все въ васъ говорило мн о сочувствіи, о довріи… А довріе, а любовь, Елена Михайловна, не это ли называется счастіемъ на этой земл?

— Да перестанешь ли ты! сама едва сдерживая слезы, топнула на него тетка, — погляди-на нее!