Собаки легли по угламъ и не спускали глазъ съ гостя Клауса. По временамъ легкое ворчанье доказывало, что он еще не совсмъ успокоились.

– Ну что же, Гансъ? – сказалъ старикъ посл минутнаго молчанія. Гансъ еще не усплъ проглотить огромный кусокъ хлба, и поэтому, или по какой-нибудь другой причин, не могъ сейчасъ отвтить ему.

Наконецъ онъ проговорилъ:

– Я хотлъ васъ спросить, не носили ли вы съ тхъ поръ соломенныхъ ковриковъ въ домъ школьнаго учителя?

Клаусъ врно сообразилъ, что отвтъ на вопросъ такого рода требуетъ зрлаго обсужденія. Онъ сложилъ свой карманный ножикъ, вытрясъ пепелъ изъ коротенькой трубки, закурилъ ее у лампы и курилъ нсколько минутъ молча.

Гансъ много бы далъ, чтобы тоже выкурить трубочку.

Наконецъ обсудивъ, какъ видно, вопросъ со всхъ сторонъ, старикъ откашлялся и сказалъ, смотря Гансу пристально въ глаза:

– Ковриковъ я къ нимъ не носилъ, а только пару заказанныхъ туфель, прямо съ фабрики, а это хуже, Гансъ, гораздо хуже!

Гансъ не спросилъ, почему туфли хуже, чмъ коврики, онъ зналъ это очень хорошо.

Здсь въ горахъ былъ обычай, что женихъ передъ свадьбой, дарилъ невст пару башмаковъ, какъ бы приглашая ее воспользоваться этимъ орудіемъ при первомъ удобномъ случа.

И такъ г. Кернеръ и Грета помолвлены? Съ какихъ поръ? Къ чему и распрашивать, если это правда?

– Одолжите мн вашего табаку, – сказалъ Гансъ.

Онъ прежде совстился попросить у старика табаку, но теперь онъ чувствовалъ себя такимъ несчастнымъ, что казался себ самому не лучше тхъ собакъ, которыя злобно на него косились, каждая изъ своего угла.

Старикъ досталъ изъ ящика въ стол кисетъ съ табакомъ; Гансъ набилъ себ трубку и нсколько времени они курили молча. Наконецъ старикъ сказалъ:

– Не печалься, Гансъ! Она не про насъ съ тобою. Радуйся, что ты раздлался съ нею! Женщины только кружатъ голову человку! Я во всю жизнь старался не имть съ ними никакого дла.

У Ганса вертлся на язык горькій отвтъ на то, что старый, грязный, безобразный Клаусъ смлъ себя ровнять съ такимъ молодцомъ, какъ онъ, но старикъ былъ правъ. Гансъ глубоко вздохнулъ.

– Ну, за что ты теперь намренъ приняться? – началъ опять старикъ. – Никто тебя тамъ не нанимаетъ? Не правда ли?

– Никто, – сказалъ Гансъ. – Не придумаете ли вы чего-нибудь для меня?

Старикъ, казалось, что-то обдумывалъ; онъ бросилъ лукавый взглядъ на молодаго человека и сказалъ:

– Ты былъ у Репк?

– Былъ. Онъ меня тоже не хочетъ брать.

– Когда ты былъ у него?

– На другой день посл моего возвращенія.

– Сходи опять къ нему. Репке нуженъ работникъ на гипсовой мельниц. Можетъ быть онъ и найметъ тебя.

– Не замолвите ли вы ему словечко за меня? – сказалъ Гансъ, который, при воспоминаніи о неудачныхъ попыткахъ найти себ работу въ деревн, сделался более сговорчивымъ.

Старикъ пожалъ плечами.

– Вотъ нашелъ человка! Мне ли бдняку имть дло съ такимъ богачомъ, какъ Репк? Онъ со мною и двухъ словъ не сказалъ въ жизни!

Гансъ посмотрлъ на него съ удивленіемъ. Какъ, разве не Репк вышелъ сейчасъ отъ Клауса? А старикъ уврялъ, что не знаетъ его и никогда не говорилъ съ Репк ни слова.

Очевидно Клаусъ солгалъ; но Гансъ, разумется, не высказалъ своей мысли. Онъ сказалъ только:

– Впрочемъ, бда не велика! Свтъ не клиномъ сошелся! Найду себе мсто гд-нибудь.

Старикъ покачалъ головой.

– Не уходи отсюда, Гансъ! Оставайся лучше у насъ, трудись честно и…

– И умирай съ голоду, какъ собака, хотите вы сказать, – и Гансъ улыбнулся своему замчанію.

– Ты самъ виноватъ во всемъ, Гансъ, самъ виноватъ! Не захочешь, не умрешь съ голоду! Ты рослый и сильный малый; цлою головою выше покойнаго отца, а онъ тоже былъ не маленькаго роста, значитъ, ты можешь сдлать вдвое больше, чмъ онъ.

– А онъ-то что длалъ? Пилъ безъ просыпу до самой смерти? Это-то и я смогу, когда у меня заведутся деньги.

Онъ опустилъ руки въ карманы, вывернулъ ихъ и опять засмялся, какъ будто пріятне всего на свт было имть пустые карманы.

– Что онъ длалъ? А вотъ что: онъ могъ, не прицливаясь, попасть оленю въ самую лопатку! Вотъ что онъ могъ сдлать.

У Ганса отъ страха выпала трубка изъ рукъ. Въ тон старика было что-то, положившее конецъ долголтнимъ сомнніямъ и догадкамъ Ганса объ этомъ темномъ эпизод изъ жизни отца.

– Откуда вы это знаете? – пробормоталъ опъ.

– Мы еще объ этомъ потолкуемъ, – возразилъ старикъ. – А теперь, Гансъ, убирайся! Мы довольно поболтали съ тобой. Да, постой Гансъ, выпей глотокъ водки, теб это будетъ полезно на дорогу.