Собака начала вертть ручку шарманки — какъ нарочно пьеса попалась самая заунывная — а Джерри погрозилъ ей хлыстомъ, слъ на прежнее мсто и подозвалъ къ себ ея товарокь. Т, какъ солдаты, выстроились передъ нимъ въ рядъ.

— Теперь слушать! скомандовалъ Джерри, пристально глядя имъ въ глаза. — Кого позову, тотъ будетъ сть, остальныя — стоять смирно! Карло!

Счастливецъ Карло схватилъ брошенный ему кусокъ, тогда какъ другія собаки не пошевельнули ни однимъ мускуломъ. И такимъ-то образомъ продолжалось кормленіе. A бдная провинившаяся собака вертла да вертла ручкой шарманки. Она то ускоряла темпъ, то замедляла его, но ни на минуту не останавливалась, и только когда стукъ ножей и вилокъ начиналъ уже черезчуръ раздражать ее, или товарка получала несоразмрно большую порцію сала, она принималась выть — какъ бы аккомпанировала печальной пьес,- да и то ненадолго: стоило хозяину повернуть голову въ ея сторону, и она тотчасъ же умолкала, продолжая безостановочно водить ручкой.

Ужинъ былъ въ полномъ разгар; когда къ таверн подошли еще два путешественника, стремившіеся въ тотъ же городъ, какъ и остальные. Имъ пришлось нсколько часовъ кряду провести подъ дождемъ, поэтому платье ихъ отяжелло и лоснилось отъ воды. Одинъ изъ вновь прибывшихъ, по имени Веффинъ, показывалъ великана и карлицу безъ рукъ и безъ ногъ, — они шли съ обозомъ въ авангард. Другой, — тихій, молчаливый человкъ, — былъ фокусникъ. Физіономія его значительно пострадала благодаря тому, что онъ постоянно длалъ невообразимыя гримасы, упражняясь въ своихъ кунштюкахъ. Такъ, напримръ, онъ клалъ маленькія оловянныя лепешки себ въ глаза и вынималъ ихъ изо рта, и т. п. Пріятели въ насмшку называли его «миленькимъ Вильямомъ».

Хозяинъ суетился, желая какъ можно удобне устроить новыхъ гостей, что и удалось ему вполн: вс чувствовали себя какъ дома.

— Какъ поживаетъ вашъ великанъ? спросилъ Шотъ у Веффина, когда вс гости посл ужина. услись вокругъ камина и закурили трубки.

— Да не совсмъ-то хорошо. Что-то онъ становится слабъ на ноги.

— Ну, ужъ коли слабъ на ноги, на него плохая надежда, замтилъ Шоть.

— Да, плохо. Веффинъ вздохнулъ и задумался, глядя на огонь. — Когда у великана начинаютъ слабть ноги, хоть не показывай его: публика и глядть не станетъ.

— A куда дваются старые великаны? спросилъ Шотъ посл минутнаго молчанія.

— Ихъ обыкновенно оставляютъ въ обоз ухаживать за карликами.

— Да вдь если ихъ не показывать публик, не окупится ихъ содержаніе, замтилъ Шотъ, недоврчиво глядя на него.

— A что прикажете длать? Не выталкивать же ихъ на улицу! Тогда пришлось бы закрыть лавочку: публика не пойдетъ глядть на великановъ за деньги, если будетъ ихъ встрчать на каждомъ шагу. Вотъ то же самое и съ деревянными ногами. Если бы на свт былъ только одинъ актеръ съ деревяшкой, какой громадный доходъ онъ приносилъ бы своему антрепренеру!

— Это правда, въ одинъ голосъ подтвердили хозяинъ таверны и Шотъ.

— A попробуйте-ка хоть по всему городу расклеить объявленія, что у васъ вс пьесы Шекспира будутъ исполнять деревяшки, ни одного человка не заманите въ театръ.

— Совершенно врно, опять поддакнули собесдники.

— Вотъ поэтому-то и выходитъ, что выгодне держать безполезныхъ великановъ въ обоз. Тамъ они обыкновенно проводятъ всю остальную жизнь и, конечно, не платятъ ни копйки за свое содержаніе, говорилъ Веффинъ, очень убдительно махая трубкой. — Нсколько лтъ тому назадъ, одинъ великанъ, изъ негровъ, ушелъ изъ обоза и нанялся въ Лондон разносчикомъ объявленій за самую ничтожную плату. И что-жъ! Онъ очень скоро посл того умеръ. Я не имю ни малйшаго желанія бросать тнь на кого бы то ни было, — и Веффинъ торжественно обвелъ глазами все собраніе, — скажу только одно: онъ наносилъ ущербъ торговл, и… и умеръ Содержатель таверны вздохнулъ и посмотрлъ на Джерри, а тотъ кивнулъ ему въ отвтъ и угрюмо промолвилъ, что онъ помнитъ это происшествіе.

— Разумется, вы должны его помнить, многозначительно подтвердилъ Веффинъ. — Общественное мнніе было противъ великана: вс говорили, что такъ ему по дломъ. Во время оно, у старика Мондерса, знаете, того знаменитаго Мондерса, что содержалъ 23 труппы заразъ, въ зимнее время, по окончаніи сезона, въ его коттэдж въ СпаФильд, живало по 8 карликовъ — мужчинъ и женщинъ. За столомъ имъ прислуживали 8 состарвшихся великановъ въ зеленыхъ фракахъ, красныхъ панталонахъ и голубыхъ чулкахъ. Между карликами былъ одинъ старикъ, такой злой, что если великанъ не тотчасъ исполнялъ его приказаніе, онъ кололъ его булавкой въ ногу, — выше ноги, къ своему величайшему сожалнію, онъ не могъ достать. Самъ Мондерсъ мн это разсказывалъ.

— A что длаютъ со старыми карликами? спросилъ хозяинъ.

— Чмъ старе карликъ, тмъ выше ему цна. Когда у карлика волосы сдые и все лицо въ морщинахъ, тутъ ужъ нечего сомнваться, что это дйствительно карликъ, а не ребенокъ. Такъ-то-съ, продолжалъ Веффинъ, — если великанъ сталъ слабъ въ колняхъ и не можетъ стоять прямо, во весь ростъ, сдавайте его въ обозъ, но ни подъ какимъ видомъ, какъ бы васъ ни уговаривали, не отпускайте его отъ себя.

Въ то время, какъ Веффинъ разговаривалъ съ пріятелями, фокусникъ, сидвшій въ тепленькомъ уголку у камина, по обыкновенію, молчалъ и упражнялся въ своемъ искусств: глоталъ, или по крайней мр длалъ видъ, что глотаетъ маленькія мдныя монеты, балансировалъ перо на кончик носа и т. п., не обращая никакого вниманія на присутствующихъ, и т, въ свою очередь, забыли о его существованіи.

Нелли чуть не падала отъ усталости, но наконецъ ей-таки удалось уговорить ддушку идти спать. Остальная компанія бесдовала еще нсколько времени въ кухн.

Не успла Нелли проститься съ ддушкой и войти въ свою каморочку, какъ кто-то тихонько постучался въ ея дверь. Она отшатнулась въ испуг, увидвъ передъ собой Кадлина, который, какъ ей казалось, только что спалъ въ кухн крпкимъ сномъ.

— Что случилось? спросила встревоженная двочка.

— Ничего особеннаго не случилось, поспшилъ онъ ее успокоить. — Я пришелъ собственно для того, чтобы предупредить васъ, моя милая, что не онъ, — а я вашъ настоящій другъ.