хали они себ прекрасно, благодушно, безъ всякихъ приключеній, да вотъ надо же было, какъ на грхъ, чтобы лошадка, не дозжая шаговъ пятидесяти до конторы, вдругъ остановилась у какого-то магазина. Очевидно, она смшала мдную дощечку портного съ карточкой нотаріуса.

— Но, но, понукалъ старичокъ, — ты не туда подъхала, ступай дальше.

A та и ухомъ не ведетъ: уставилась на пожарный кранъ и знать ничего не хочетъ.

— Ахъ, какая скверная лошадка! вскричала старушка. — И какъ теб не стыдно, фи! Все время шла такъ хорошо, надо было-таки подъ конецъ заупрямиться. Право, ужъ я и не знаю, что намъ длать съ этой негодницей!

Наглядвшись вдоволь на пожарный кранъ, лошадка подняла морду вверхъ и стала слдить за своими исконными врагами — мухами. Одна забралась ей въ ухо и стала его щекотать. Лошадка замотала головой, замахала хвостомъ, но затмъ успокоилась и… ни съ мста. Напрасно старичокъ уговаривалъ ее: она не слушала его, такъ что онъ принужденъ былъ слзть на мостовую, хотлъ взять ее подъ уздцы. Не тутъ-то было. Удовлетворилась ли она тмъ, что заставила своего хозяина встать изъ экипажа, или, бытъ можетъ, примтила другую блестящую дощечку, или, наконецъ, просто разсердилась, только не усплъ хозяинъ дотронуться до уздечки, какъ она дернула изо всей мочи, понеслась впередъ и на этотъ разъ остановилась у подъзда нотаріуса. Старичокъ бжалъ, запыхавшись, сзади. Тутъ-то и подосплъ Китъ. Онъ подбжалъ къ лошадк, погладилъ ее по ше и, приподнявъ шляпу, поклонился старичку.

— Какъ! Это ты? вотъ не ожидалъ! Смотри-ка, а вдь мальчикъ здсь, сказалъ онъ жен.

— Да вдь я-жъ, сударь, говорилъ, что приду, промолвилъ Китъ, лаская пони. — Какъ вамъ здилось, баринъ? славная у васъ лошадка!

— Это необыкновенный мальчикъ. Старичокъ видимо не могъ придти въ себя отъ удивленія. — Я увренъ, что онъ хорошій малый.

— И я убждена, что онъ и хорошій мальчикъ, и хорошій сынъ, отозвалась старушка.

Китъ только краснлъ и не отнималъ руки отъ шляпы, выслушивая эти похвалы. Старичокъ высадилъ жену изъ экипажа, оба они поглядли на Кита, ласково улыбнулись ему и вошли въ комнаты, разговаривая между собой все о немъ же, какъ показалось Киту. Минуту спустя, подошелъ къ окну нотаріусъ, нюхая букетъ, и посмотрлъ на Кита; затмъ подошелъ м-ръ Абель и тоже посмотрлъ на него; за нимъ появились у окна старичокъ съ старушкой и вс вмст принялись смотрть на Кита.

Китъ совсмъ переконфузился, но сдлалъ видъ, будто ничего не замчаетъ и только усиленно гладилъ лошадку, что ей, видимо, нравилось.

Но вотъ вс отошли отъ окна. Казалось бы и длу конецъ; такъ нтъ же, новая бда. Изъ конторы вышелъ Чекстеръ, какъ былъ, въ мундир, только шляпу надлъ, да и то какъ-то неловко, на сторону, точно она сама соскочила съ гвоздика и повисла у него на голов. Онъ подошелъ къ Киту и веллъ ему идти въ комнаты.

«— Зовутъ, молъ, его; а онъ, Чекстеръ, въ это время присмотритъ за лошадкой». Говорить, а самъ, глядя на Кита, думаетъ: «или этотъ мальчикъ агнецъ невинный, или же онъ продувная бестія, послднее, конечно, врне».

Китъ вошелъ въ контору очень взволнованный. Никогда въ жизни не приходилось ему быть въ обществ незнакомыхъ господъ, никогда еще онъ не видывалъ такого множества запыленныхъ бумагъ, разложенныхъ по полкамъ: он наводили на него и ужасъ, и благоговніе. Не мало его смущалъ и суетливый хозяинъ-нотаріусъ: онъ говорилъ такъ скоро, скоро, да громко; вс господа смотрятъ на него, Кита, не спуская глазъ, а на немъ платьишко-то старое-престарое.

— A ну-ка, молодецъ, скажи по-правд, для чего ты пришелъ сюда, спросилъ его нотаріусъ, — хотлъ отработать тотъ шиллингъ, или получить другой?

— Увряю васъ, сударь, что подобная мысль мн и въ голову не приходила, отвчалъ Китъ; онъ наконецъ ршился поднятъ глаза.

— Отецъ у тебя живъ?

— Нтъ, сударь, у меня нтъ отца.

— A мать?

— Мать жива.

— За вторымъ мужемъ, разумется?

Китъ отвтилъ, и въ голос его слышалось негодованіе, что матъ его вдова, что у нея трое дтей и что если бы баринъ зналъ ее, то не сталъ бы взводить на нее такія небылицы. Тутъ нотаріусъ уткнулся носомъ въ букетъ и шепнулъ старику, что, по его мннію, это такой мальчикъ, что лучше и желать нельзя. Послдовало еще нсколько вопросовъ, на которые Китъ отвчалъ также наивно и откровенно.

— Ну, сегодня я теб ничего не дамъ… сказалъ старикъ Гарландъ.

— Благодарю васъ, сударь, промолвилъ Китъ, обрадовавшись его словамъ.

Ему казалось, что этой фразой старикъ снимаетъ съ него подозрніе, высказанное нотаріусомъ.

— Мн, можетъ быть, понадобится навести о теб справки, такъ ты скажи, гд живешь, продолжалъ старичокъ.

Онъ вынулъ изъ кармана записную книжку и вписалъ его адресъ.

Въ это время на улиц поднялся крикъ. Старушка подошла къ окну, да такъ и ахнула. Пони убжалъ вмст съ кабріолетомъ… Китъ со всхъ ногъ бросился на улицу. За нимъ послдовали и другіе.

Что же оказалось? Чекстеръ, стоя на тротуар, поминутно надодалъ лошадк. То крикнетъ ей «тпру», то начнетъ уговаривать «стой смирно, ни съ мста» и т. п., а лошадка самолюбивая, не привыкла къ такому грубому обращенію. Чего ей было церемониться? Вотъ она и понеслась внизъ по улиц. Чекстеръ за ней, ухватился за запятки, старается ее вернуть, да никакъ не удается, шляпа съ него слетла, за ухомъ торчало перо, смхъ да и только; вс выбжали на улицу, диву дивятся, а лошадка, бестія, возьми да и остановись своей волей. Мало того, что остановилась, стала пятится назадъ, да такъ быстро, что бдный Чекстеръ тоже принужденъ былъ пятиться, весь запыхался, когда она задомъ подкатила къ крыльцу; не мало сраму онъ принялъ изъ-за этой лошадки.