Эти безобразныя сцены произвели тяжелое отталкивающее впечатлніе на Нелли и пугали ее. Держа за руку восхищеннаго этимъ зрлищемъ ддушку, она прижималась къ нему и дрожала отъ страха, какъ бы толпа не оттерла ихъ другъ отъ друга. Они прибавили шагу, чтобы поскоре выбраться изъ этого ада и, пройдя весь городъ, наконецъ вышли въ поле, гд на возвышенномъ мст уже было устроено ристалище.

Нелли вздохнула свободне, хотя и здсь было не мало народа, и плохо одтаго, и подозрительнаго съ виду: одни вбивали колья въ землю, другіе уже натягивали палатки; подъ повозками визжали уложенныя на солом дти; тутъ же паслись отощавшіе отъ голода лошади и ослы — они ступали между горшками и котелками, между свчными огарками, оплывавшими на воздух между кострами, которые еле начинали разгораться; нердко въ этомъ общемъ смятеніи слышались и проклятія, но все же это было далеко не то, что въ город. Поужинавъ на послдніе гроши, они легли въ уголк подъ палаткой и проспали до утра, не смотря на шумъ, гамъ и стукотню, неумолкавшіе всю ночь напролетъ.

Какъ мы уже сказали, у Нелли вс деньги были истрачены; теперь оставалось одно: жить подаяніемъ. Не успло подняться солнышко, а она уже была на ногахъ. Осторожно выбралась она изъ палатки, чтобы не разбудить ддушку, пошла въ поле и нарвала цвтовъ. Вернувшись назадъ, она попросила старика — онъ уже всталъ помочь ей разобрать цвты — и стала вязать букеты: прідутъ, молъ, на скачки богатыя барыни въ каретахъ, я и попробую предложить имъ цвты; авось кто и купить. Сидитъ она въ уголк съ ддушкой, вяжетъ букеты, а сама вдругъ какъ дернетъ его за рукавъ и, указывая на дремавшихъ еще спутниковъ, говоритъ ему шопотомъ:

— Не глядите на нихъ, ддушка, — мы будто разсуждаемъ о цвтахъ, — и послушайте, что я вамъ скажу. Помните, ддушка, когда мы съ вами собирались бжать изъ дома, вы мн сказали, что если бы кто нибудь узналъ о нашемъ намреніи, васъ бы приняли за сумасшедшаго и разлучили бы со мной.

На лиц старика изобразился ужасъ. Но она однимъ взглядомъ успокоила его, дала ему подержать цвты и связывая ихъ, наклонилась къ самому его уху и шепнула:

— Не перебивайте меня, ддушка, не говорите ни слова. Я все это очень хорошо помню, да разв я могла забыть! Такъ слушайте же, милый ддушка. Эти актеры подозрваютъ, что мы бжали отъ родныхъ, и хотятъ насъ выдать. Боже мой! какъ у васъ руки трясутся. Если вы будете такъ волноваться, намъ не уйти отъ нихъ никогда. Если-жъ вы будете покойне, милый ддуся, мы скоро, скоро избавимся отъ нихъ.

— A какъ это сдлать, Нелличка? какъ? скажи, дитятко, а то они запрутъ меня въ темную, холодную комнату, прикуютъ цпью къ стн, будутъ бить ремнями, и я ужъ больше никогда не увижу тебя, мою пташечку.

— Ахъ, Боже мой! Вы опять дрожите. Успокойтесь, милый ддуся, я устрою все какъ нельзя лучше. такъ слушайте же! Не отходите отъ меня сегодня ни на шагъ. Не обращайте на нихъ никакого вниманія, смотрите все на меня. Какъ только вы замтите, что я куда-то ухожу, идите за мной, не говоря ни слова, и не останавливайтесь по дорог. Не забудьте же, ддушка, что я вамъ говорю, а теперь… тс! какъ бы они не замтили, что мы перешоптываемся.

— Что это вы такъ рано встали, душа моя? спросилъ вдругъ Кадлинъ, приподнимаясь на локт и звая. Замтивъ, что товарищи его спятъ, онъ поспшилъ прибавить шопотомъ:- помните, не Шотъ вашъ другъ, а Кадлинъ.

— Я ходила въ поле, набрала тамъ цвтовъ, а теперь длаю изъ нихъ букеты, можетъ быть удастся за эти дни продать, отвтила Нелли. — Не хотите ли вы одинъ букетикъ въ подарокъ, разумется.

Кадлинъ хотлъ уже подняться съ своего мста, чтобы взять букетъ, но Нелли предупредила его и, подбжавъ, сама подала ему цвты. Лицо его просіяло — насколько, впрочемъ, можетъ сіять лицо у такого мизантропа, какъ Кадлинъ, — онъ самодовольно воткнулъ букетикъ въ петличку сюртука, посмотрлъ съ торжествующей улыбкой на спавшаго Шота и повторилъ, снова укладываясь на боковую:

— Томъ Кадлинъ — вашъ другъ, чортъ возьми.

Къ полудню вс приготовленія окончились, все приняло праздничный видъ. Фокусники, скоморохи и тому подобная братія, проработавши всю ночь, сбросили теперь свои грязныя блузы и кожаные штаны и замнили этотъ рабочій костюмъ щегольскимъ нарядомъ. Они вертлись передъ публикой въ шелковыхъ жилеткахъ, въ шляпахъ, украшенныхъ перьями. У палатокъ, гд шла запрещенная, азартная игра, стояли гайдуки, наряженные въ великолпныя ливреи. Тутъ же терлись около публики шулера въ скромныхъ костюмахъ фермеровъ, заманивавшіе ее къ зеленому столу. Молодыя смуглыя цыганки, въ яркихъ платкахъ, выползли изъ своихъ шатровъ и надодали всмъ и каждому, предлагая «погадать на счастье». Вслдъ за чревовщателями и ворожеями ходили блдныя, истощенныя женщины съ чахоточнымъ румянцемъ на щекахъ; он заране съ жадностью высчитывали, сколько грошей перепадетъ на ихъ долю. Боле сговорчивыхъ, послушныхъ дтей, вмст со всякимъ хламомъ, удалили въ обозъ, строптивыя же и неугомонныя, неподдававшіяся никакимъ увщаніямъ, сновали между публикой и какимъ-то чудомъ выскакивали цлы и невредимы изъ-подъ колесъ прозжавшихъ экипажей, тянувшихся безконечной линіей вдоль ристалища, и даже изъ-подъ лошадиныхъ копытъ. Все выползло на свтъ Божій: и дрессированныя собаки, и ходульники, и великанъ съ крошечной компаньонкой; везд визжали шарманки, везд трещала музыка.

Задудлъ и Шотъ въ свою мдную трубу. Кадлинъ шелъ, какъ и всегда, сзади, съ театромъ на спин. Онъ поминутно оглядывался на своихъ спутниковъ: что-то они отстали маленько. Двочка несла въ рукахъ корзиночку съ цвтами. Иной разъ она остановится и застнчиво предложитъ букетъ дамамъ, прозжающимъ въ роскошномъ экипаж. Но увы! впередъ лзутъ нищіе съ протянутой рукой, разные проходимцы, цыганки, общающія наворожить мужей, и бдную двочку оттираютъ отъ экипажа. Иная дама, замтивъ ее въ толп, ласково улыбается и покачаетъ головой, отказываясь отъ цвтовъ; другая толкнетъ своего кавалера, чтобы онъ взглянулъ на «прелестную двочку», но ни одна не остановитъ своего экипажа, ни одна не поинтересуется узнать, почему у этой «прелестной» двочки такой утомленный, истощенный видъ.

Только одна дама, повидимому, поняла, въ какомъ положеніи находилась Нелли. Она хала въ коляск съ двумя щегольски-одтыми молодыми людьми. Поровнявшись съ нашими странниками, молодые люди вышли изъ коляски и, не обращая вниманія на свою даму, стали о чемъ-то толковать и смяться. Здсь было много и другихъ дамъ, но вс он почему-то спиной поворачивались къ той, что сидла въ коляск, хотя въ то же время довольно благосклонно поглядывали на ея кавалеровъ. Дама, съ которой такъ безцеремонно обращались, отогнала отъ себя назойливыхъ цыганокъ, — отговариваясь тмъ, что ея судьба давно ужъ опредлилась, — подозвала Нелли, взяла у нея букетъ и, положивъ въ ея дрожавшую ручку серебряную монету, умоляла ее, ради самого Бога, бжать отсюда какъ можно скоре и никогда не показываться въ подобныхъ мстахъ,