Но вотъ завтракъ — довольно непродолжительный, правду сказать, — пришелъ къ концу. Дикъ поневол долженъ былъ довольствоваться немногимъ, что ему давала сидлочка, очень заботившаяся о томъ, чтобы не обременять желудокъ больного. Но не однимъ кормленіемъ ограничивались ея заботы. Исчезнувъ на минуту изъ комнаты и возвратившись съ тазикомъ чистой воды, она тщательно обмыла Дику лицо и руки, причесала его, словомъ убрала его, какъ только можно было при данныхъ обстоятельстаахъ; и все это она длала быстро, толково, словно взрослая нянька, ухаживающая за малымъ ребенкомъ. Дикъ повволялъ ей длать съ нимъ все, что ей угодно. Онъ не находилъ словъ, чтобы выразить ей свою признательность и только слдилъ за ней благодарнымъ и вмст съ тмъ изумленнымъ взоромъ. Исполнивъ свою обязанность, сестра милосердія удалилась въ уголокъ — надо же было и ей пость, кстати ея скудный завтракъ усплъ къ этому времени остыть, а Дикъ отвернулся въ сторону и нсколько минутъ трясъ въ воздух рукой, какъ будто пожималъ чью-то руку.

— Господа, наконецъ обратился онъ къ гостямъ. — Извините меня, пожалуйста. Мы, люди больные, легко утомляемся. Теперь, подкрпивъ немного силы, я готовъ вступить съ вами въ бесду. Къ несчастію, у меня въ комнати мало стульевъ, такъ не угодно ли вамъ будетъ приссть на кровати.

— Чмъ можемъ быть вамъ полезны? ласково спросилъ старикъ Гарландъ.

— Если бы вы могли вотъ эту особу въ одинъ мигъ преобразить въ настоящую маркизу, я былъ бы вамъ очень благодаренъ, отвчалъ Дикъ. — Но такъ какъ это невозможно и къ тому же тутъ дло идетъ не обо мн, а о другомъ, кто иметъ больше правъ на ваше участіе, то я прошу васъ сказать мн, что вы думаете предпринять.

— Да мы собственно затмъ и пришли, чтобы сообщить вамъ о нашихъ планахъ, сказалъ жилецъ Брасса. — Мы боялись, что вы будете тревожиться, и не хотли начинать дла, не побесдовавъ предварительно съ вами.

— Благодарю васъ, господа. Мудренаго мало, если бы я и встревожился. Каждый на моемъ мст безпокоился бы. Говорите-жъ, господа, говорите, я не стану васъ перебивать.

— Видите ли, другъ мой, началъ жилецъ Брасса, — все, что Провиднію угодно было открыть вамъ…

— Вы говорите о томъ, что она сообщила. Дикъ указалъ на маркизу.

— Разумется, о томъ. Такъ весь этотъ разсказъ, говорю я — истинная правда; мы нисколько въ этомъ не сомнваемся и вполн убвдены, что, если толково воспользоваться этимъ открьггіемъ, можно будетъ сейчасъ же добиться освобожденія Кита; но поможетъ-ли оно намъ добраться до главнаго виновника злодянія, Квильпа, — это вопросъ боле чмъ сомнительный; такъ, по крайней мр, увряютъ лучшіе юристы, къ которымъ мы уже успли обратиться за совтомъ. А между тмъ, согласитесь сами, что было бы вопіющей несправедаивоегію выпустить изъ рукъ этого негодяя. Ужъ если кому нибудь изъ участниковъ въ этомъ постыдномъ дл суждено избгнуть законной кары, такъ только бы не Квильпу.

— Совершенно врно, замтилъ Дикъ, — если, какъ вы говорите, кому нибудь суждено избгнуть кары; но я такого мннія, что, разъ законы созданы для того, чтобы обуздывать пороки во мн, въ другомъ, въ третьемъ, каждый долженъ нести наказаніе. Вдь это ясно, какъ день, не правда ли?

Жилецъ улыбнулся: дескать, ясно-то ясно, да не совсмъ, и началъ посвящать его въ составленный ими планъ. Прежде всего надо было хитростью заставить прелестную Сарру выдать своихъ сообщниковъ, общая за это ее лично не трогать: пускай, молъ, идетъ себ на вс четыре стороны. нъКогда она увидитъ, что все уже извстно и что она очень скомпрометирована въ этомъ дл, можетъ быть она и сдастся.

Дикъ съ жаромъ протестовалъ противъ этого плана.

— Онъ, молъ, Дикъ, лучше ихъ знаетъ этого стараго козла — такъ онъ назвалъ Сарру. — Скоре можно сладить съ Квильпомъ, чмъ съ ней: ее не проймешь ни лаской, ни общаніями, ни угрозами; вотъ ужъ-де настоящее мдное сердце: его ничмъ не тронешь и стало быть не къ чему за это браться.

Но онъ напрасно терялъ слова. Гости его находились въ томъ возбужденномъ состояніи, когда человкъ не принимаетъ въ соображеніе никакихъ резоновъ, и легче было бы измнить направленіе втра, чмъ заставить ихъ измнить принятое ршеніе. Жилецъ Брасса былъ какъ бы уполномоченъ говорить отъ лица всей компаніи, но это только въ принцип; на дл же вс говорили, вс кричали въ одно время; если кто и останавливался, такъ только для того, чтобы перевести духъ и при случа снова вставить свое слово. Наконецъ все было высказано. Увривъ на прощаніе больного, что они ни на минуту не теряли изъ виду ни семьи Кита, ни его самого и всми силами старались добиться облегченія его участи — они не знаютъ, что и думать о немъ: такъ много доказательствъ противъ него — и что онъ, Дикъ, не долженъ ни о чемъ безпокоиться, такъ какъ дло въ этотъ-же день будетъ улажено. Выразивъ ему самыя искреннія и горячія пожеланія, старикъ Гарландъ, нотаріусъ и жилецъ Брасса ушли. Останься они еще нсколько минутъ, съ больнымъ сдлалось бы дурно и Богъ знаетъ чмъ все это кончилось бы.

Одинъ м-ръ Абель остался въ комнат Дика и съ нетерпніемъ поглядывалъ то на часы, то на дверь. Больной уже усплъ вздремнутъ отъ утомленія, какъ вдругъ его разбудилъ какой-то странный шумъ за дверью: словно кто-то, поднявшись по лстниц, спустилъ съ плечъ такую тяжелую ношу, что домъ зашатался, а на камин затанцовали стклянки съ лекарствами. М-ръ Абель бросился отворить дверь: за порогомъ стоялъ здоровенный разносчикь; онъ, подбоченясь, смотрлъ на принесенную имъ огромную корзину. Ее сейчасъ же втащили въ комнату, распаковали, и Боже! чего только въ ней не оказалось: чай, кофе, вино, сухари, апельсины, виноградъ, очищенныя куры, заливное изъ телячьихъ ножекъ, аррорутъ, саго, словомъ все, что доктора предписываютъ для подкрпленія силъ выздоравливающаго. Кухарочка, во всю свою жизнь ничего подобнаго не видавшая, разв только въ бакалейныхъ лавкахъ, остолбенла отъ восторга и изумленія. У нея слюнки текли при вид всхъ этихъ деликатесовъ. По сочувствію, вроятно, увлажнились и глаза: какъ стояла она въ одномъ башмак, такъ и застыла въ этой поз. А м-ръ Абель возился вмст съ разносчикомъ около корвины: они быстро ее опорожнили; а тутъ, откуда ни возьмись, пожилая почтенная дама, очень пріятной наружности — она появилась внезапно, словно тоже вышла изъ корзины, размры которой кстати же допускали эту возможностъ — неслышно, на цыпочкахъ, засуетилась по комнат: стала накладыватъ студень въ чайныя чашки, варить супъ изъ курицы въ маленькихъ кастрюлькахъ, чистила апельсины и разрзывала ихъ на маленькіе кусочки, поила двочку виномъ и давала ей пробовать разныя разности, пока и для нея приготовлялось нчто боле существенное. Все это случилось такъ неожиданно и носило такой сказочный характеръ, что Дикъ не въ силахъ былъ совладать со всми этими впечатлніями: повъ студня и уничтоживъ два апельсина, онъ поглядлъ, какъ разносчикъ вынесъ изъ комнаты пустую корзину, оставивъ все ея содержимое для его, Дика, собственнаго употребленія и, опустившись на подушки, заснулъ.

А между тмъ жилецъ Брасса, нотаріусъ и старикъ Гарландъ не теряли времени: они отправились въ какую-то кофейню и оттуда послали къ миссъ Сэлли, приглашая ее, въ самыхъ таинственныхъ, лаконическихъ выраженіяхъ, явиться туда какъ можно скоре: одинъ, молъ, неизвстный другъ желаетъ съ ней посовтоваться о весьма важномъ дл. Порученіе было такъ точно и проворно исполнено, что не прошло и десяти минутъ посл возвращенія посланнаго, какъ доложили о прибытіи миссъ Брассъ.

— Прошу васъ, садитесь, сударыня, вжливо встртилъ ее жилецъ.