Но кашель снова раздается гд-то по близости; онъ приподымается, раздвигаетъ занавсы и оглядываетъ комнату — что за диво! Комната какъ будто та же самая и свчка горить на стол, а откудажъ взялись эти сткляночки, чаши, развшанное у камина блье и т. п. вещи — необходимая принадлежность въ комнат больного. Все очень чисто и хорошо, но когда онъ ложился спать, въ его комнат не было ничего подобнаго. Воздухъ пропитанъ запахомъ уксуса и какихъ-то травъ, полъ только что обрызганъ водой. А это что такое. Ба! Маркиза сидитъ у стола и одна играеть въ криббэджъ. Тихонько покашливая — она боится его разбудить — она тасуетъ карты, снимаетъ, сдаетъ, играетъ, потомъ сводитъ счеты, точно всю жизнь только этимъ и занималась.

Поглядвъ нсколько мивугъ на эту картину, Дикъ выпускаетъ изъ руки занавсъ и опять ложится на по душку.

«Ясно какъ день, что я все это вижу во сн, думается Дику. Когда я ложился въ постель, руки мои вовсе не были изъ яичной скорлупы, а теперь сквозь нихъ, какъ сквозь стекло, все видно. Если же это не сонъ, такъ, стало быть, я по ошибк проснулся не въ Лондон, а въ сказочномъ мір Тысячи и Одной Ночи. Но нтъ, я убжденъ, что это сонъ».

Служаночка опять кашлянула.

«Однако, удивительная вещь: такого натуральнаго кашля я еще никогда во сн не слышалъ. Да и вообще, кажется, мн не приходилось слышать во сн, чтобы кто нибудь чихалъ или кашлялъ. Можетъ быть философія сна этого требуетъ. Вотъ опять кашель… и опять… что-то ужъ слишкомъ часто для сна!» И онъ ущипнулъ себя за руку, желая удостовриться въ томъ, что не спитъ.

«Какъ странно: когда я ложился спать, я скоре былъ полный, чмъ худой, а теперь не за что и ущипнуть. Попробую-ка я еще разъ посмотрть, что тамъ длается — и онъ выглянулъ изъ-за занавски».

Посл вторичнаго осмотра онъ убдился, что не спитъ и видитъ все собственными глазами.

«Ну, я такъ и зналъ, что это сказка изъ Тысячи и Одной Ночи. Маркиза — Геній. Она поспорила съ другимъ Геніемъ о томъ, кто изъ молодыхъ людей краше всхъ на свт и больше всхъ достоинъ руки китайской принцессы, и для сравненія съ другими красавцами перенесла меня вмст съ моей комнатой въ Дамаскъ или Каиръ! Можетъ быть, принцесса еще здсь… думаеть Дикъ, съ истомой поворачиваясь на подушк и оглядывая край своей постели, у самой стнки. „Ахъ, нтъ, она ушла…“ Однако, это объясненіе не удовлетворило его: въ немъ было такъ много таинственнаго, что оно показалось ему не совсмъ правдоподобнымъ. Онъ опять отдернулъ занавску съ твердымъ намреніемъ при первой же возможности заговорить съ своей компаньонкой. Случай не замедлилъ представиться. Сдавая карты, маркиза открыла валета и забыла записать.

— Два въ талонъ! крикнулъ Дикъ, насколько хватило голосу.

Услышавъ это восклицаніе, маркиза быстро вскочила на ноги и захлопала въ ладоши.

„Ну, конечно, арабская сказка“, думаетъ Дикъ, „тамъ всегда бьютъ въ ладоши вмсто того, чтобы звонить въ колокольчикъ. Вотъ сейчасъ явятся 2, 000 негровъ-невольниковъ съ кувшинами на голов, наполненными драгоцнными камнями“.

Оказалось, что маркиза отъ радости захлопала въ ладоши. Вслдъ затмъ она засмялась, а потомъ заплакала, объявляя не на вычурномъ арабскомъ, а на самомъ простомъ англійскомъ діалект, что она такъ рада, такъ рада, даже не знаетъ, что длать отъ радости.

— Маркиза, сдлайте одолженіе, подойдите поближе, говоритъ Дикъ задумчиво;- будьте такъ добры, скажите мн прежде всего, куда двался мой голосъ и что сталось съ моимъ тломъ.

Маркиза печально качаетъ головой и опять въ слезы. Дикъ чувствуетъ, что и у него глаза мокрые, онъ очень ослаблъ отъ болзни.

— Ваши слезы, маркиза, и вся эта обстановка наводятъ меня на мысль, что я былъ боленъ, говоритъ Дикъ, улыбаясь.

Нижняя губа у него дрожитъ отъ волненія.

— Да, вы были больны, говоритъ маркиза, утирая слезы. Если бы вы знали, какую чепуху вы говорили въ бреду!

— Въ самомъ дл, маркиза? Значитъ, я былъ очень боленъ?

— При смерти. Я уже не надялась, чтобы вамъ полегчало. Слава Теб, Господи, теперь пойдетъ на поправку.

Долго Дикъ не говоритъ ни слова, но затмъ мало-по-малу вступаетъ съ маркизой въ бесду, спрашиваетъ, долго ли онъ лежалъ больнымъ.

— Завтра будетъ ровно три недли, отвчаетъ служаночка.

— Чего три?

— Три недли, повторяетъ маркиза. — И какъ тянулись эти три недли, еслибъ вы знали!

Дикъ вытянулся во весь ростъ на постели: онъ не могъ говорить, такъ его взволновала мысль, что онъ былъ на волосъ отъ смерти. Оправивъ на немъ одяло и замтивъ, что жаръ у больного совсмъ спалъ, маркиза отъ радости всплакнула еще сильне и принялась хозяйничать — заварила чай, поджарила тоненькіе ломтики хлба. А Дикъ смотрлъ на нее и удивлялся, какая она ловкая, какъ она скоро освоилась съ ролью хозяйки, и въ душ благодарилъ Сэлли Брассъ, вполн увренный, что это она прислала двушку ухаживать за нимъ во время болзни. Приготовивъ все, что нужно, маркиза накрыла подносъ чистой салфеткой, поставила на него большую чашку жиденькаго чая, нсколько поджаренныхъ ломтиковъ хлба и предложила Дику подкрпиться. Докторъ, молъ, приказалъ напоить его чаемъ, какъ только онъ проснется. Она помогла ему ссть, заложила за спину подушки, если и не такъ искусно, какъ настоящая сестра милосердія, за то такъ же нжно и заботливо, и съ невыразимымъ удовольствіемъ смотрла, съ какимъ аппетитомъ больной лъ свою діетную порцію, — точно это были ни-всть какія лакомства, — поминутно прерывая ду, чтобы пожать ей руку. Когда онъ кончилъ, она убрала подносъ, уложила больного и принялась сама за чай.

— Маркиза, какъ здоровье Сэлли? спросилъ Дикъ.

Маркиза состроила самую лукавую минку и покачала головой.

— Разв вы давно ея не видли?

— Господь съ вами! Да я убжала отъ нея.

Дикъ опять, какъ пластъ, растянулся на постели и въ такой поз оставался минутъ пять. Потомъ онъ понемногу приподнялся, облокотился на подушки и спросилъ:

— А гд вы живете, маркиза?

— Гд я живу. Да здсь, у васъ.

— Въ самомъ дл?

И онъ, точно подстрленный, упалъ навзничь и лежалъ неподвижно до тхъ поръ, нока маркиза кончила чаепитіе, убрала посуду и вымела крошки. Тогда онъ сдлалъ ей знакъ, чтобы она сла поближе къ его кровати. Она опять помогла ему умоститься на постели и между ними возобновился прерванный разговоръ:

— Такъ вы отъ нихъ убжали?

— Да, убжала; и они являли обо мн.

— Что такое? Извините, пожалуйста, я не совсмъ понялъ.

— Они являли обо мн, разв вы не знаете?.. въ газетахъ…

— Аа! объявляли въ газетахъ о томъ, что вы пропали?

Кухарочка закивала головой и замигала глазами. Бдная двочка! Глаза ея были такъ красны и такъ распухли отъ слезъ и безсонныхъ ночей, что, кажется, если бы сама Муза трагедіи невзначай замигала, то все же это миганіе было бы боле умстно на ея трагической физіономіи, чмъ на изможденномъ личик маленькой сидлки.