— Я насквозь тебя вижу. Ты боялся, чтобы я не предупредила тебя. Этакой жалкій трусъ! Неужели же онъ думалъ, что я выдамъ себя? Да пусть бы они хоть двадцать лтъ кряду уговаривали меня, я отвчала бы презрніемъ на вс ихъ разсказы и не поддалась бы ни за что въ мір.

— Хи, хи, хихикалъ Брассъ. — Онъ такъ низко палъ, раболпствуя передъ этими господами, что, точно, можно было подумать, онъ съ сестрой помнялся ролями и передалъ ей ничтожную частичку мужества, которая предполагается въ каждомъ мужчин. — Хи, хи, это теб такъ кажется, Сарра, а пришлось бы ршать, поврь, дружище, и ты не устояла бы. Ты, конечно, не забыла правила, которое проповдывала старая лисица — я говорю о нашемъ почтенномъ родител, господа — «относись съ подозрніемъ къ каждому человку». Этимъ правиломъ слдуетъ руководствоваться всю жизнь. Если тогда, какъ я отворилъ дверь, ты еще не ршалась признаться во всемъ, чтобы избгнуть суда, то ужъ въ настоящую-то минуту дло наврно было бы покончено. Поэтому я и поспшилъ взять на себя весь трудъ и срамъ. Господа — яко бы взволнованнымъ голосомъ обратился онъ къ присутствующимъ — пусть весь срамъ — если только здсь можетъ быть о немъ рчь — падетъ на меня: женщину слдуетъ щадить въ подобныхъ случаяхъ.

Не смотря на все наше уваженіе къ мудрости самого Брасса и главнымъ образомъ къ авторитету его великаго предка, проповдывавшаго такое возвышенное правило, которому потомокъ его, по собственному признанію, неуклонно слдовалъ въ жизни, мы осмливаемся высказать нкоторое сомнніе насчетъ цлесообразности этого принципа въ его примненіи къ житейсюшъ дламъ. Наше сомнніе является чмъ-то чудовшцнымъ по своей смлости, если принять въ соображеніе, что вышеупомянутый принципъ всегда служилъ и до сего дня служить путеводной звздой, компасомъ для великаго множества людей, такъ называемыхъ знатоковъ свта, людей-дльцовъ, хитрыхъ каналій, прошедшихъ сквозь огонь и воду, и все-таки мы остаемся при нашемъ сомнніи и даже постараемся подтвердить его примромъ, находящимся тутъ же, подъ рукой, а именно: если бы Брассъ не былъ такъ подозрителенъ, не бжалъ бы за сестрой по пятамъ и не подслушивалъ бы у дверей, а предоставилъ бы ей самой выпутаться изъ бды, какъ она знаетъ, или, подслушавъ, не бросился бы, вслдствіе все той же зависти и подозрительности, впередъ, чтобы предупредить ея показанія, очень можетъ быть, что она умне повела бы дло и въ конц концовъ для него же было бы лучше. Такъ-то всегда бываетъ и съ знатоками свта, которые отъ колыбели и до могилы ходятъ закованные въ броню. Эта броня, яко бы защищающая ихъ отъ бдъ, отстраняетъ отъ нихъ и все доброе, не говоря уже о томъ, какъ неудобно и въ сущности нелпо носить постоянно тяжелую кольчугу и вчно быть насторож, не выпуская изъ рукъ микроскопа.

Посовтовавшись наскоро съ пріятелями, нотаріусъ указалъ Брассу на письменный столъ и предложилъ ему, если онъ желаетъ, записать свои показанія. Вмст съ тмъ онъ счелъ необходимымъ предупредить его, что онъ долженъ будетъ отправиться съ ними къ мировому судь, но что они предоставляютъ ему полную свободу говорить и поступать какъ ему угодно.

— Господа, сказалъ Брассъ, снимая перчатки и въ душ пресмыкаясь передъ ршителями своей судьбы. — Поврьте мн, я постараюсь заслужить снисходительность, которая будетъ мн оказана. Безъ этой снисходительности мое положеніе теперь, разъ все уже открыто, оказалось бы гораздо хуже, чмъ остальныхъ обвиняемыхъ, поэтому вы можете положиться на меня: я чистосердечно признаюсь во всемъ. Мистеръ Визерденъ, я чувствую, что слабю. Будьте такъ любезны, велите подать стаканъ чего нибудь горяченькаго съ примсью какихъ нибудь пряностей. Не смотря на стрясшуюся надо мной бду, я съ удовольствіемъ, хотя и съ нкоторой грустью выпью за ваше здоровье. Ахъ, господа, и Брассъ печально обвелъ вокругъ глазами, — а я надялся, что не сегодня — завтра, вы вс трое удостоите мой скромный домъ вашимъ посщеніемъ. Но увы! надежды призрачны.

Брассъ такъ расчувствовался, что уже мы въ состояніи былъ ни говорить, ни писать, пока не принесли подкрпительнаго. Не смотря на свое волненіе, онъ хватилъ его черезъ мру и тогда уже взялся за перо.

Въ то время, какъ онъ писалъ, прелестная Сарра ходила по комнат большими, мужскими шагами, складывая руки то на груди, то за спиной. Иной разъ она останавливалась, вынимала изъ кармана пустую табакерку и грызла крышку. Утомившись ходьбой, она присла на стулъ у двери и заснула.

Есть нкоторое основаніе предполагать, что она только притворялась спящей: когда наступили сумерки, она незамтно улизнула изъ комнаты. Ушла-ли она въ бодрствующемъ или сонамбулическомъ состояніи — вопросъ такъ и остался не ршеннымъ. Но на одномъ пункт — и самомъ главномъ, конечно, — вс сходились: въ какомъ бы состояніи она ни ушла, назадъ она не вернулась.

Мы сказали, что наступили сумерки, поэтому можете судить, какъ пространны были письменныя изліянія Брасса. Когда онъ окончилъ, пріятели наняли извозчика и свезли его къ мировому судь. Тотъ принялъ его съ распростертыми осъятіями и посадилъ на ключъ, чтобы имть удовольствіе побесдовать съ нимъ на слдующее утро; пріятелей же онъ уврилъ, что сейчасъ будетъ выдано приказаніе арестовать Квильпа и пойдетъ обо всемъ этомъ дл представленіе государственному секретарю. Къ счастію, онъ въ город и Кита не замедлятъ освободить.

Казалось бы, пришелъ конецъ всмъ злодяніямъ Квильпа. Немезида, медленно влачащая ноги, въ особенности въ тхъ случаяхъ, когда ей приходигся имть дло съ наиболе тяжкими преступленіями, напала на его слдъ. Теперь она врнымъ глазомъ идетъ по его пятамъ и вотъ-вотъ сейчасъ настегнетъ жертву, въ невдніи своемъ побдоносно шествующую впередъ.

Покончивъ съ этимъ дломъ, пріятели отправились къ Дику. Больной настолько уже оправился, что могъ цлые полчаса провести сидя и весело разговаривая. Мать м-ра Абеля ушла незадолго передъ тмъ, самъ же онъ остался около больного. Пріятели разсказали Дику о своихъ похожденіяхъ, а затмъ оба, Гарландъ и жилецъ Брасса, вроятно сговорившись заране, удалились; остался только нотаріусъ.

— Такъ какъ вамъ теперь значительно лучше, сказалъ онъ, присвъ на постель больного, — я хочу сообщить вамъ одну новость, дошедшую до меня офиціальнымъ путемъ.

Лицо у Дика сразу осунулось: ему вовсе не улыбалась перспектива услышать какую бы то ни было, касающуюся его, новость изъ устъ человка, принадлежащаго къ судебному вдомству. Можетъ быть, по ассоціаціи идей, ему представились нкоторые, неоплаченные имъ счета: онъ уже не разъ по этому поводу получалъ уірожающія письма.

— Надюсь, сударь, что эта новость не изъ особенно непріятныхъ… замтилъ онъ.

— Если бы она была изъ непріятныхъ, я выбралъ бы боле подходящее время, чтобы вамъ сообщить о ней. Прежде всего позвольте мн уврить васъ, что друзья мои, постившіе васъ сегодня, ничего не знаютъ объ этомъ дл. Они сами пожелали услужить вамъ, какъ больному, быть вамъ полезными, вотъ и все. Мн кажется, что такому легкомысленному, беззаботному человку, какъ вы, не мшаетъ это знать.

Дикъ поблагодарилъ, согласившись, что знать не мшаеть.

— Я уже и прежде наводилъ о васъ справки, никакъ не ожидая, что случай сведетъ насъ при такихъ удивительныхъ обстоятельствахъ, продолжалъ нотаріусъ. — Вы, кажется, приходитесь племянникомъ Ребекк Сунвеллеръ, старой дв, умершей въ Девоншир?